— Нигде, но какие еще у вас могут быть секреты? Можете не волноваться, я никому не скажу.
— Мистер Антор, — сказал доктор Дарелл, — я должен извиниться перед вами за все это.
— Какая ерунда, — раздался в ответ чуть иронический угрюмый голос Антора. — Вы не виноваты, если она продала душу дьяволу. Но прежде чем уйти, я бы хотел задать ей вопрос, если вы не возражаете. Мисс Аркадия…
— Что вам угодно?
— Почему вы сказали, что глупо входить в окна, а не пользоваться дверьми?
— Потому что выставляешь напоказ то, что хочешь скрыть, глупышка! Если у меня есть тайна, я не заклеиваю себе рот пластырем, чтобы все видели, как я ее храню. Я продолжаю говорить так же, как и обычно, только совсем о другом. Неужели вы никогда не читали книгу поговорок Сальвора Хардина? Он был нашим первым мэром, слыхали?
— Да.
— Ну так вот, он обычно говорил, что только ложь, которая сама себя не стыдится, кажется другим правдой. Он также говорил, что никогда не надо говорить правду, но всегда надо говорить правдиво. Ну вот, а когда вы залезли ко мне в окно, это была та самая ложь, которая сама себя стыдится, да еще звучит неправдой.
— А что бы сделала ты?
— Если бы я захотела повидать отца по какому-нибудь сверхсекретному делу, я бы открыто с ним познакомилась и стала бы встречаться по самым разнообразным законным делам. А затем, когда все привыкнут к этому, можно секретничать, сколько влезет, и никому бы в голову не пришло вас подозревать.
Антор посмотрел сначала на девушку, потом на ее отца. Выражение его лица было странным.
— Пойдемте, — сказал он. — Я должен поднять чемодан в вашем саду.
Подождите! Один последний вопрос… Аркадия, скажи честно: ведь у тебя нет под кроватью бейсбольной биты?
— Конечно нет!
— Ха! Я так и думал.
Доктор Дарелл шагнул к двери.
— Аркадия, — сказал он, — когда будешь переписывать свое сочинение, не обязательно так загадочно писать о бабушке. Это вообще не стоит упоминать.
Вместе с Пеллеасом они спустились по лестнице. Затем гость спросил несколько сдавленным голосом:
— Извините, сэр… Сколько ей лет?
— Позавчера исполнилось четырнадцать.
— Четырнадцать?! Великая Галактика… Скажите, она когда-нибудь говорила, что собирается в один прекрасный день выйти замуж?
— Нет. По крайней мере мне не говорила.
— Так вот, если она когда-нибудь соберется, будьте человеком, пристрелите этого беднягу. Я имею в виду жениха. — Он говорил совершенно серьезно. — Я не шучу. Нет в Галактике большего ужаса, чем жить с ней, когда ей исполнится двадцать. Извините, сэр, при всем уважении к вам…
А в комнате наверху объект их анализа воинственно посмотрел на транскрайбер и, вздохнув, произнес: