Воин нехотя опустил меч и с ненавистью посмотрел на приближающегося шамана.
— В чём дело, Грох? Что тебе здесь нужно? Почему я не могу развлечься?
— Развлечься?! — ноздри шамана раздулись от негодования. — Развлечься ты можешь, покрыв самку орагра, а моего пленника трогать не смей!
— С каких это пор пленник, схваченный моими воинами, стал твоим? — Гелимрах зло сплюнул шаману под ноги.
— Ты забываешься, воин!!! — прошипел шаман, медленно потянув из-за пояса резной жезл. — Немедленно извинись, иначе разозлюсь.
Гелимрах скрипнул зубами, но понимая, что ссориться с шаманом себе дороже всё же произнёс:
— Прошу простить мою несдержанность, господин Грох'тр'авеж.
— Вот так-то будет лучше. А теперь объясни, почему ты решил, что имеешь право убить пленника?
— Я немного увлёкся, господин Грох, — Гелимрах виновато склонил голову.
— Впредь постарайся не увлекаться… А насчёт пленника уясни — когда я с ним закончу, он будет продан пиратам.
— Я всё понял, господин, — генерал вложил меч в ножны.
Из всей этой словесной перепалки Колин уяснил лишь одно — шаман только что спас его шкуру от знакомства с мечом этого ненормального в кожаных штанах…
* * *
Проснувшись, Колин стал ожидать того, кто за ним придёт. Если Нурх, значит пойдут изучать язык, а если воины, тогда его отведут в шатёр к шаману.
«Грох наверно придумал что-то новенькое, — отстраненно подумал сержант, пялясь в темноту. — До чего же надоел со своими экспериментами. Что он пытается во мне обнаружить?»
Колин перевернулся на бок, и в который раз вернулся к размышлениям о шраме.
«Что же это такое? Вальдрес, помнится, говорил о каком-то камне, что впечатался мне в грудь, но я, как назло, ничего не запомнил. Эх, встретиться бы с ним ещё раз да хорошенько расспросить».
За размышлениями он не сразу заметил, как откинулся полог и в землянку вошли двое менк'оа. Они бесцеремонно подхватили пленника под руки и поставили на ноги.
— Эй, что такое?! — возмутился сержант. — Я мог бы и сам подняться.
Но на его реплику никто не обратил внимания. Один из коротышек подтолкнул человека в сторону выхода и Колин, щурясь от солнечного света, выбрался из землянки. Его опять привели в тот же самый шатёр и, усадив на пол, оставили наедине с Грохом.
— Лучше не дёргайся, человек, — произнёс шаман, тыкая в сторону пленника белым жезлом. — Не то сделаю очень больно.
Проведя среди коротышек почти месяц Колин так и не смог сносно общаться на их каркающем наречии. Поэтому сейчас он понял лишь слово «человек», что постоянно употребляли по отношению к нему, да и жезл в руках «балахона» был весьма убедителен. Испытывать на себе действие этого странного предмета больше не хотелось, и поэтому сержант решил не делать лишних движений.