Девушка выпрямилась, решительно двинувшись к входу, где звучала журчащая мелодия стекающих вод, и перед ней предстал длинный коридор с высокими стенами из чистой, как алмаз воды, поднимающихся к голубому небу. Ее губы невольно приоткрылись в изумленном выдохе, дыхание сорвалось, пока глаза пытались запомнить синеющий оттенок небосвода с редкими воздушно-бежевыми разливами облаков. Она едва прикоснулась к граням волнующейся жидкости, протекающей, как горный ручей между каменных скал, почувствовав морозный хлад, как прикосновение льда, но над головой цвели арочные лозы роз и пионов. Она втянула резко в себя воздух, когда почувствовала легкое прикосновение теплого, шелкового меха к ноге, и ее глаза пали на детеныша тигра черного, словно небо при затмении, словно деготь и темный мед. Его мягкое тельце распласталось возле ее ног, когда он поднес когтистую лапу к морде, облизывая розоватым широким языком и покусывая клыками длинных зубов смольные полные подушечки. На шее позвякивал ошейник с крупными каплями сапфиров, под цвет его бездонных голубых глаз, настолько синих, что она могла различить в них цветение сирени и серость бурлящей полноводной реки в сезон дождей. Чернильные кисточки дрогнули, когда он перевернулся на бок, резко поднимаясь и впиваясь широко раскрытым взором в стоящего в дальнем коридоре человека, и оголив пасть, зевая, направился в направлении безмолвно ожидающего его мужчины, и его золотые коготки постукивали по начищенным до блеска, скользким плитам.
Человек был высок, в белых длинных одеждах, чьи рукава спадали на плиты, открывая взору богато расшитые ткани с бутонами алых маргариток и птиц с солнечными коронами, и золотые сандалии на аккуратных и ухоженных ногах сверкали винно-желтым сиянием. Айвен не шевелилась, хотя знала, что человек смотрит на нее, следит за тем, как опускается и поднимается грудь, когда она дышала. Он опустил белоснежный капюшон, скрывающий светлые, почти белоснежные волосы, как и приспустил чадру из плотной белой ткани на шею, позволяя девушке разглядеть знакомые черты лица, и серость дождя и пасмурности неба взирала на нее из глубоких глаз.
— Асир, — вымолвила она одними губами.
Он улыбнулся, словно смог расслышать с разделявшего их расстояния свое имя, обнажая белоснежные зубы, как темно-сумрачный тигр, что вставал на задние лапы, цепляясь за атласные штанины его серебристого одеяния острыми когтями, раздирая ткань, вышитую из крупных алмазов в форме цветов и речными жемчужными бусинами. Его серебристые волосы сцеплял платиновый обруч на челе, и голубая капля чистого сапфира сверкала со свисающей подвески. Айвен сделала шаг назад, стараясь различить оружие под многослойной одеждой высокого мужчины, сколько мечей и охотничьих искривленных кинжалов скрывалось под богатыми материями. Она напряглась всем телом, чувствуя, как воздух начинает гореть между ними. Она помнила в тех странных, дымчатых видениях, как высокое красное полымя охватило стены торгового зала, как горела шкура барсов и металл длинных клинков, как расплавлялась серебристая сбруя, как темнели самоцветы на длинных бусах и рабских цепях. Огонь пожрал само ночное небо, и холод царственной тьмы. Она вспоминала остроту терний, что обвевали ее в коконе теплого и ласкового мрака, убаюкивающего в своей мирной колыбели, то были объятия призраков, омывающие своими смольными камзолами облака при ночной грозе; то были поцелуи ветра, теплеющего между крыльев сокола. Венцы агатовых шипов, что расцветали красными розами в ее волосах, оставляли пламенные лепестки на губах, мак алой рябины на дягилевых ресницах и винную вишню на острых скулах. Она помнила горячие руки, что удерживали ее в бездонной мгле, и теплота тела мужчины вонзалась в кожу, как смертельный яд, распространяясь так же скоротечно, как кислород по жилам. От него пахло лавандой и сладчайшими восточными маслами, миром, и горячим воздухом красных пустынь, что обтекало золото заката и кармин восхода. Айвен подняла на мужчину глаза, когда он продолжал с легкой улыбкой на губах разглядывать женское лицо со странным интересом. Глаза его светились, и в них она могла разглядеть буйство морской волны тонов изумруда и темной орхидеи, и светлые полотнища парусов великолепных белоснежных фрегатов, медленно отваливающих от стеклянного причала, окутываемого сизо-туманными вихрями.