Едва ли она, впрочем, затевала побег: Ноэль еще не полностью оправилась. Да и в целом ничто в поведении доньи не выдавало таких намерений. Особенно после разговора на корабле.
Они шли и шли, а безжизненный пейзаж нисколько не менялся. Бескрайнее кладбище растрескавшихся стволов, добела вылизанных солнцем. Из окаменевшей земли выпирали сухие корни, кое-где валялись трупы птиц. В этих краях Мерик всегда инстинктивно опускал голову и говорил вполголоса.
Йорис был не настолько чувствителен. Он то и дело громко обращался к Мерику, вспоминая тех, с кем принц рос. Теперь все они перебрались из поместья Нихар в новое поселение вместе с людьми Йориса.
Невзирая на отсутствие признаков жизни, принцу все время казалось, что им вот-вот встретится хотя бы клочок моха, хотя бы лишайник – хоть что-то зеленое. Но, увы. В мире смерти и яда запад был неотличим от востока. Насколько хватало глаз – все выглядело одинаково неживым.
Разочарование было не новым, но ощутимым, и Мерик им давился, глотая вместе со слюной, удерживая внутри, пока оно не затихало, превращаясь в глухую боль.
Добравшись до развилки, где одна дорога вела дальше вдоль Яданси, а другая уходила налево, в глубь материка, Мерик вдруг забеспокоился. Если все ушли, значит, и мать Куллена ушла с остальными? А ведь Куллен собирался ее вскоре навестить.
– Керрил осталась в имении, – сказал Йорис, угадав его мысли. – Единственная не захотела идти с нами.
Он снял с пояса фляжку, сделал глоток и повернул налево.
Мерик последовал за ним, чуть замедляя шаг, чтобы Сафия с Ноэль и Ивреной не отставали.
– Керрил та еще упрямая ослица, – покачал головой Йорис, тряхнув фляжкой. – Ей до сих пор кажется, что на этой земле можно вырастить ирисы, если как следует ее возделать…
В его голосе слышалась отчетливая горечь. Мерик вспомнил, что они с Кулленом всегда подозревали, что Йорис неравнодушен к Керрил. Впрочем, была ли у неравнодушия предыстория, оставалось только гадать.
– Хотите воды? – спросил Йорис.
– Давай, – выдохнул Мерик, только сейчас обнаружив, что пересохло во рту. Губы стали словно пергаментными, а кожа – как осенний лист, из которого время выпило всю влагу.
Мерик сделал несколько глотков. Жадничать было нельзя: возможно, у Йориса не так уж много питьевой воды в запасе. К тому же у Иврены была с собой вода, и в крайнем случае можно было обратиться к ней.
– Расскажи про этот новый дом, – попросил Мерик, возвращая фляжку. – Далековато от старого поместья. Оно того стоило?
– Не то слово! – ответил Йорис и улыбнулся. – Только я ничего рассказывать тебе не буду, сам увидишь. Настоящий божий дар. Когда я впервые это место увидел, то прослезился. Мы так его и назвали.