Музыка замедлилась. Сафи отстранилась первой, делая назад необходимые четыре шага. Мерик не отводил взгляда от ее лица, лишь отстраненно заметил, что, когда она отодвинулась, его магия Ветра успокоилась. Юбка Сафи перестала вздыматься, ее волосы улеглись обратно на плечи.
Затем он тоже отошел на четыре шага назад и сложил руки на груди. Музыка стихла.
Разум вернулся к Мерику, а с ним и тошнотворная уверенность, что бог смеется над ним на своем Коралловом престоле на дне моря.
Один за другим члены племени Миденци подходили поприветствовать Ноэль.
Ее волосы были растрепаны, а обрезанные кончики щекотали шею, но, как и подобает ведьме Нитей, она не подавала виду. Во время действа она ерзала на стуле у камина и не выражала никаких чувств – только дежурная улыбка на лице, хотя это было больше похоже на вынужденную гримасу, чем на настоящее проявление эмоций.
Нити номаци были пугающе бледными. А вот Нити Корланта, который стоял за Ноэль у печи и наблюдал за приветствием, пульсировали и ярко горели. Может быть, даже слишком ярко.
Но хуже, намного хуже, чем присутствие Корланта в нескольких шагах от нее, был страх, что она увидит кого-то из прошлого. Кого-то из мальчиков, которые бросали в нее камни, или мужчин, которые были с ней грубы. Или одну из тех женщин, которые ее унижали.
– О, – сказал первый старик. Его спина была почти такой же скрюченной, как у Скраффа, а зеленые Нити любопытства были почти невидимыми, – я забыл свою сушеную чернику дома. Вы же не заставите человека моего возраста возвращаться за ней?
Ноэль пробормотала, что она, конечно, этого не сделает, с таким спокойным выражением лица, будто оно было поверхностью замерзшего пруда. И каждому, пришедшему без требуемого приношения, Ноэль отвечала так же, хотя уголком глаза видела, как нервно дергается нос матери.
А еще замечала улыбку Корланта.
Эти номаци, возможно, не представляли для Ноэль угрозы, но они прекрасно понимали, кто она. Ведьма Нитей, которая не смогла сделать камень и отказалась от ухаживаний деревенских мужчин…
Та, которая отказалась от собственного племени.
Тем не менее, лицо Альмы оставалось спокойным, и улыбка, которую она демонстрировала посетителям, казалась подлинной. Не говоря уже о ее оживлении.
К тридцатому посетителю Ноэль была истощена ожиданием неизбежной встречи со знакомыми лицами. Ей приходилось делать вид, что рядом нет Корланта, который наблюдал за ней, как хищная птица. К шестидесятому посетителю Ноэль начала сжимать загривок Скраффа так сильно, что он стал выражать недовольство. К восьмидесятому посетителю он встал и перелег на другое место.