— Ты говоришь так, будто я твоя собственность.
— Так и есть.
— Нет. Я человек, — отвечаю я, но в голосе не слышится ни силы, ни осуждения, я чувствую, как тянусь к чему-то грустному и потерянному в нем. Он похож на большое озеро, полное тайн. Под гладкой, спокойной поверхностью, которого скрывается слишком многое в глубокой темноте. Многое напоминает мне трупы, такие же белые, и они пугают меня. Я хочу этого мужчину так сильно, что мне становится даже больно, как только вспоминаю, что не смогу назвать его своим. Я для него — всего лишь еще одно тело, которым он пользуется в течение месяца.
Он устало закрывает глаза.
— Тебе не понравилась быть моей женщиной, рыбка?
Я сжимаю крепко губы. Боже, во мне борется столько противоречивых чувств, и я так запуталась. Ни один мужчина никогда не заставлял меня испытывать такие чувства.
— Понравилось, — правдиво отвечаю я, — но мне не понравилось то, что ты похитил мою сестру и из-за этого страдала моя мама.
— А где-то в глубине тебя ничего не подсказывало, что это я похитил твою сестру?
Холодок пробегает вверх у меня по позвоночнику, я застываю на месте. Сама идея мне кажется такой отвратительной, шокирующей, уродливой, но знакомой до боли. Мы два волка, не в состоянии ничего скрыть друг от друга, от других да, но не от нас самих. Дикость этого поступка скрыта для всех, кроме меня, и я знала об этом. Да, Господи, да, я всегда знала и чувствовала, но настолько глубоко спрятала это, тем самым оправдываясь и делая то, что мне хотелось больше всего: покориться ему.
Теперь, когда он приоткрыл эту дверь, я не хочу больше ничего обнаруживать за ней, продвигаясь вперед по своему пути. Но существуют вещи, которые мне просто необходимо узнать. У меня имеется свое собственное мнение на этот счет, но не более того. Я не хочу быть страусом, пряча голову в песок при первой же опасности, мне пора взять ситуацию под контроль. Я должна узнать правду, и если она соответствует тому, что мне кажется, и он не готов измениться, я не смогу остаться с ним. Неважно, насколько болезненно это будет для меня, но я все равно уйду. Прокашлявшись я наконец произношу:
— Ты... участвуешь в... торговле людьми?
— Нет.
Я с облегчением выдыхаю.
— Но Дейзи сказала, что в том месте были и другие девушки, они слышали их голоса.
— У них была пленка, чтобы создать реальную картину.
— Понятно. — Еще одна вещь, Далия. Еще одна — последняя вещь. — Ты так или иначе связан с детской порнографией?
Он смотрит на меня с отвращением.
— Никогда. Ни за что на свете.
Я моргаю, поскольку слезы неприкрытой радости, готовы пролиться из глаз. Я никогда не смогу быть в отношениях с мужчиной, который может измываться над детьми подобным образом. Для меня это табу, причем жесткое. Все остальное можно как-то пережить.