— Я городской мудак! Я произвольно оставляю дерьмо вокруг, потому что городской мудак! Так что… пошел ты!
Он смотрел на меня.
Я смотрел на него.
Он приподнял бровь.
Я приподнял бровь.
Он угрожал позвонить копам.
Я скинул свою обувь, добежал до машины и уехал.
— Святое дерьмо! — сказала Фей, плача, но в этот раз это были слезы веселья. — Это было замечательно. Ты натурально наступил в собачье дерьмо, чтобы убедиться, что я сделала свою работу.
— Я знаю. И прощаю тебя, — она засмеялась, и когда я добрался до своего дома, загнал машину на парковку.
— Он на самом деле не любил меня, не так ли? Я имею в виду, он говорил, что любит, но только в то время, когда хотел секса. И он говорил, что порвал с женой, но только в три утра, когда писал мне, чтобы я пришла.
— Звучит так, будто он мудак, Фей.
Она кивнула.
— У меня есть способность — влюбляться в таких. Я просто иногда задаюсь вопросом, на что это будет похоже: найти кого-то, кто любит тебя так же сильно, как ты любишь его. Знаешь, тот человек, кто смотрит на тебя так же, как и ты, и улыбается, потому что он такой же дикий, как и ты для него.
— Почему ты спишь с этими парнями, если ты знаешь, что они ублюдки?
— Потому что надеюсь, что они однажды влюбятся в меня.
— Я думаю, что однажды ты сможешь влюбиться, не снимая одежды.
— Мечты-мечты, — она нервно усмехнулась, а ее глаза наполнились сомнением. — Я закончила со всем этим любовным дерьмом. Выбрасываю белый флаг.
— Это стоит того, Фей, — я посмотрел ей в глаза, которые были красными от слез. — Разбитое сердце стоит тех нескольких моментов счастья, и частички разбитого сердца могут собраться вместе. Я имею в виду, что будут ссадины и шрамы, и иногда эта память о прошлом сжигает тебя, но что этот огонь? Он просто напоминает, что ты выжил. Этот огонь — твое перерождение.
— Ты родился заново?
Взглядом я скользнул по дому Элизабет, а затем снова посмотрел на Фей.
— Я работаю над этим.
Она поблагодарила меня, потом вылезла из моей машины и пошла к своей.
— Тристан? — сказала она, потирая нос.
— Да?
— Сегодня я была слишком незрелой и сломленной, но ты справился с этим, с моими детскими штучками, как чемпион, как будто настоящий отец. Чарли очень повезло, что у него был такой отец, как ты.
Я улыбнулся. Она понятия не имела, как много это для меня значило.
— Оу! — воскликнула она. — И прости, что называла тебя мудаком.
— Ты не называла меня мудаком.
Она кивнула.
— Поверь мне. Называла. И еще кое-что, чтобы поблагодарить тебя… — она поспешила к окну спальни Элизабет и постучала. Когда Лиз открыла окно, я ничего не мог поделать, только улыбнуться. Она всегда такая красивая. Всегда.