Элизабет
Сначала я влюбилась в саму идею его. Я влюбилась в идею мужчины, который может иногда заставить меня смеяться, улыбаться и плакать одновременно. Я влюбилась в идею его, любящего меня со всей моей сломленностью, с моим разбитым сердцем. Я влюбилась в идею его поцелуев, его прикосновений, его теплоты.
Затем, одним промозглым утром, я вышла на крыльцо с кружкой дымящегося кофе в руках. Он лежал вместе с Эммой на покрытом снегом газоне, делая снежных ангелов и глядя в облака. Они спорили все время по самым глупым поводам. Этим утром они спорили о том, каких животных они видят. Тристан видел облако-жирафа, пока Эмма клялась, что это был пингвин, но немного позже он признался, что тоже видел пингвина.
Губы Эммы растянулись в усмешке, они оба лежали тихо, легко шевеля руками и ногами ради прекрасных снежных ангелов.
В этой тишине я поняла, что люблю его. Я люблю его. Люблю его очень, очень сильно. Это больше не была мечта, как и не была просто идея любить его.
Это была реальность.
Это была правда.
Он был любовью.
Тристан заставлял меня улыбаться. Он делал меня счастливой. Он заставлял меня смеяться в мире, который был решительно настроен заставить меня плакать.
Слезы появились в моих глазах, и я попыталась понять, как такое случилось, что мне позволено любить такого прекрасного мужчину, который, к тому же, любит меня?
Это было такое особое чувство — любить и быть любимой в ответ. Найти мужчину, который не только любит тебя, но и дорожит самой лучшей частью тебя — твоей маленькой девочкой. Я была благодарна так, что никакие слова не могли это описать.
Эмма и я любили Тристана всецело, и он любил нас также. Возможно, он любил наши шрамы больше всего. Может быть, самая честная любовь вырастает из самой глубокой боли…
Даже смешно, как все случилось. Сначала мы лгали друг другу, использовали друг друга, чтобы удержать прошлое, но потом мы внезапно влюбились.
Я знала, что должна рассказать ему об аварии. Знала, что должна открыться ему, но только не этим утром. Сегодня я хотела, чтобы он знал только об одном.
Они поднялись с заснеженного газона. Эмма поспешила в дом на завтрак, а я стояла на крыльце, прислонившись к перилам, улыбаясь Тристану. Его руки были спрятаны в джинсы, травинки прицепились к его футболке и влажным волосам. Уверена, Эмма бросалась травой в него. Его нога коснулась верхней ступеньки, он, улыбаясь, прошел мимо меня в дом.