– Ну лапуль, – отвечает Олеся. – Тебе полезно иногда и развлечься. Как бы там ни было, но хоть немножечко-то можно жить и для себя.
– Да, ты права. А знаешь, мне так хочется посмеяться со своим ребенком, ведь другие детки весь день смеются – я слышу этот смех с детской площадки под окном. И я уже не уверена, что он вообще понимает, когда я к нему прикасаюсь. Я, конечно, накручиваю себя, будто он знает, что я рядом, что забочусь о нем. Наверное, я это делаю, чтобы самой легче было. Но ему на самом деле все равно, кто его на руки берет и кто ему ласковые слова говорит. Правильно Макс заметил – ему ВСЕ РАВНО. Ну и пусть. Я люблю своего зайчонка и...
– И это главное, Анют. А этот Макс хренов тот еще подонок. Пусть валит куда-нибудь подальше. Мы и без него справимся.
Анна была очень благодарна своим лучшим подругам. Но все же она понимала, что с ребенком теперь одна. Да, она лелеяла надежду, что Макс все-таки одумается и вернется. Но скорее эта мысль была ее внутренним утешением в одинокие слезные моменты.
Несмотря ни на что Анна все же рассчитывала, что когда-нибудь ее сынок поправится и начнет хоть немного двигаться и соображать. Тогда она определит его в специальный детский сад для малышей с ограниченными возможностями. Она уже начиталась о подобных местах в интернет-форумах, где родители описывали, как в таких садах дети учатся ходить. И даже несмотря на ужасные ухудшения здоровья сына она в корне отказывалась думать о плохом.
Конечно же, кроме двух верных подруг у нее имелись и другие знакомые, но все они были заняты собственными заботами. Поэтому долго надеяться на своих помощниц Анна не могла.
Однажды Ульяна поговорила с ней начистоту и предложила переехать обратно в деревню к родителям. Но ведь она совсем не знала, в каком плачевном состоянии находились ее предки.
За своё отсутствие Анна только пару раз созванивалась с отцом и матерью. И один раз съездила к ним и то потому, что требовали обстоятельства: нужны были некоторые справки от управдома. Но все это было до рождения ребенка, и она по-прежнему совсем не хотела их знать. Несколько раз она посылала отцу деньги, зная, как они ему были до смерти нужны. Но то было чувство жалости, и не больше.
* * *
Спустя две недели Макс приходит в съемную квартиру. Он открывает дверь, а на пороге Анна: ее опухшие глаза полны надежды, она светится от счастья. Прямо как тюремщик, впервые увидевший луч света после долгого карцера. И Макс знает, что это он оживил ее своим неожиданным приходом, что до этого момента она как всегда плакала (на ее лице засохли еле заметные следы от слез). А ведь она все еще была его женой.