— Вы отправляетесь завтра? — Спросил Ридли, все еще поправляя алмазную запонку.
— Я полагаю, что запланировано так. Мы выезжаем с самого утра, чтобы вернуться в Сторваттен.
— Это действительно для тебя хорошая возможность. — Он закончил поправлять запонку и выпрямился, сложив руки за спиной, такой высокий и правильный. — Работать как Хёдраген. И ты заслужила это. Никто не сделал большего, чтобы добиться того, что ты.
— Спасибо.
— Но я должен быть честным, — сказал он тихим голосом. — Все здесь будет не таким без тебя.
Тогда он посмотрел на меня своими глубоко посаженными газами в обрамлении густых ресниц. Тепло, которое я так хотела в них видеть, вернулось, и на мгновенье все остальное исчезло. Были только я и он, и жар, поднимающийся внутри меня, который снова заставил меня чувствовать себя легкомысленной и прекрасной одновременно.
И тут:
— Ридли Дрезден, Оверсте Канин, — объявил Рид так громко, что мне показалось, словно он кричал у меня в голове.
Ридли ушел, оставив меня отдышаться. И это было хорошо, потому что я никогда не смогла бы войти после представления, не имея возможности прежде собраться.
Меня усадили рядом с Лизбет и после того, как я устроилась, поняла, что, вероятно, это было сделано специально. Все Скояре — я, Лизбет, Линнея и Микко — сидели по одну сторону стола, ряд бледных блондинов напротив более темнокожих Канин: Ридли, Эвент, Мина и Каспер.
На секунду прежде, чем я смогла взять себя в руки, я почувствовала, как волна гнева накатила на меня. Я ненавидела, когда меня выделяли или считали «иной» только из-за цвета моих волос или кожи. Даже, несмотря на то, что это было сделано не со злым умыслом, меня каждый раз задевало то, что меня считали «не-Канин».
Но затем напомнила себе, что для меня было честью просто быть здесь, что я была усажена рядом с королевскими особами. Возможно, причиной было ранжирование — ведь я была ниже всех по рангу и сидела рядом с гостями, а не с нашим королем.
Может быть. Но я не очень-то в это верила.
Микко начал ужин с тоста, поднявшись и подняв бокал игристого вина. Когда я видела его в прошлый раз в Сторваттене, он был развалиной, и слишком переигрывал трагедию, как мне показалось. Но теперь не было и признаков трагедии. Его красивое лицо было непроницаемым, даже когда он опускал взгляд на свою жену.
— Я хочу поблагодарить всех за то, что вы вернули мне жену, и за то, что оказали ей столь теплый прием, — сказал Микко, но его глубокий голос не выражал никаких эмоций. — Ваша доброта и храбрость не скоро будет забыта, и Скояре у вас в долгу. Выпьем!