— Тогда твои Западные инстинкты научат тебя, как сохранить мир.
Я вздыхаю.
Вот и спрашивай у ветров.
И даже не у одного ветра. Западный — один из языков четырех… и давай не забывать, что это язык, который был почти полностью стерт.
Почему все так убеждены, что он ответ на все вопросы?
Просто потому, что он важен, это не означает, что он единственная вещь, которая нам нужна. Иначе, зачем там три других языка?
Я выпрямляюсь:
— Там должно быть четверо.
— Хм, я, как предполагается, должна знать, о чем ты говоришь? — спрашивает Солана.
Я качаю головой, и мгновение обдумываю все это снова, прежде чем говорю:
— Одного правителя не достаточно. У нас четыре ветра.
— Так… ты говоришь, что должно быть четыре короля?
— Или королевы, — исправляю я. — Все, что имеет значение — у каждого языка есть представитель.
Я в любом случае застреваю в качестве Западного короля… но это не так плохо, если не все на мне.
А Солана могла быть Южной королевой.
Тогда она не должна будет терять наследие своей семьи.
И это могло бы успокоить Оза насчет Одри. Она могла бы представлять Восточный… предполагая, что она все еще хочет быть со мной, и нам удастся выжить сегодня, и мы убьем Райдена, и… и… и…
— Я думаю, мы забегаем вперед, — говорит Солана, и интересно, думает ли она о том же самом. — Давай вернем Гаса и Одри, а затем мы можем решить, хотим ли убедить Силы Бури реорганизовать весь наш мир.
Когда она так говорит, идея звучит невозможной.
Но… Я все еще обдумываю.
Впервые, с тех пор как Одри сказала мне обо всех сумасшедших планах Сил Бури, я на самом деле могу обдумать свое будущее, не чувствуя, что задыхаюсь.
Это сделало бы все менее неловким с Соланой. У нее нет никаких проблем, она опирается на меня, хотя ноги, кажется, становятся сильнее.
Мы двигаемся в довольно хорошем темпе, когда поворачиваем за угол и находим тупик со старой металлической лестницей, ведущий к другому люку в потолке.
Вход в крепость Райдена.
Я стараюсь сосредоточиться на движении вперед и найти выход из этого лабиринта.
Но каждый раз, услышав вопль Живого Шторма, не могу не подумать, что это мог бы быть Вейн.
А также моя мать, что более ужасающе, чем душераздирающе.
Кто может выстоять против бури алчности и ярости моей матери?
— Ты в порядке? — спрашивает Гас. — Голова из-за ран не кружится?
Вообще-то, я и думать забыла о порезах на спине.
— Ты думаешь, Райден может его убить? — шепчу я. — Сейчас, когда он знает о нашем четвертом прорыве… думаешь, он может посчитать Вейна ненужным?
— Предполагаю, что такое возможно, — говорит Гас. — Но я чувствую, что Райден все еще хотел бы получить его живым. Он захочет удостовериться, что один из нас даст ему силу. Тогда он уничтожит нас всех. Таким образом, лучший вопрос состоит в том, как мы можем выбраться отсюда, прежде чем Вейн даст себя схватить? Поскольку я действительно не хочу превращать наше бегство в спасение.