Он брезгливо швырнул книгу на стол.
— Да я просто разложил её на камне и отодрал, как мне хотелось! О, да! Она стонала и выгибалась в попытке вырваться, но кричала только проклятия и угрозы.
Да и демон был так себе, далеко не король.
— Не будь таким занудой.
Эриндриэль расслабленно лежал на кушетке, свесив руку с дымящейся самокруткой.
— Нет в тебе безумного упоения страстью, высокого полёта вдохновения.
Низменное существо ты, Шеол, примитивное. Пожрать, набить кому-нибудь морду… или все же лицо, не знаю даже, как правильно… поиметь, поспать. Поэтому тебя девушки не любят.
Орк только фыркнул и плюхнулся в кресло, успев перехватить летящую в него запылённую пузатую бутылку. Сорвав зубами сургуч, он отхлебнул столетний коньяк прямо из горлышка.
— Не ешь стекло, это вредно для пищеварения, — безмятежно произнёс эльф, выпуская в воздух тонкую струйку ароматного дыма. — Ты моя низменная, похотливая, воинствующая половина, тебе никогда не понять возвышенных чувств, которые так любят девы.
— Девы любят сильных самцов Они хотят детей от сильного зверя и всегда выбирают того, кто сможет защитить их потомство. А все эти ути-пуси для таких слабаков, как ты.
— Дурашка…
Эриндриэль рассеянно улыбнулся и попытался поймать голубого слоника, порхавшего перед его лицом.
— Хотел бы я научить тебя нежности и любви…
— Как только мне надоест жить, я приду в твои объятия.
Орк скривился и вытащил изо рта кусок зелёного стекла.
— А пока меня все устраивает.
— Примитивная животная страсть — это так скучно..
— Из моей примитивной животной страсти ты черпаешь вдохновение, — прорычал Шеол и с силой запустил бутылку в стену. Раздался звон стекла и запах дорогущего коньяка.
Ты поранился? — с тревогой в голосе поинтересовался Эриндриэль, приподнимая голову.
— Нет! — рыкнул орк, вскакивая на ноги — Мне надоели твои нравоучения. Я знаю, что девы. любят силу и власть! Все мои наложницы в рот мне заглядывают и ждут, когда я возьму их на ложе. Даже зомби! А я всех их брал силой! Так, как хотелось мне, и плевать на их чувства! Но все они теперь липнут ко мне и готовы рожать от меня детей!
Он стремительно переместился к стоящей на столе банке с маринованными мухоморами и запустил в неё длинные пальцы, увенчанные острыми когтями.
Эриндриэль закатил глаза, провозгласив нараспев:
— О, он шантажом вынуждает свою жертву покинуть отцовский дом, насилует унижает, издевается. Она сопротивляется, ненавидит его, а затем рассматривает что под толстой кожей маньяка и садиста скрывается нежное любящее сердце и острый ум. Она влюбляется в своего мучителя, понимая, что все, что он с нею делал, он делал для её же блага Он отвечает ей взаимностью. Любовь, страсть, свадьба. Чем не сюжет для следующего романа?