— Если тебя арестуют и ты не сможешь говорить, я скажу, что ты театральная художница. Я скажу, что ты приняла обет молчания. Что не будешь говорить, пока на земле не будет мира, — говорит ей Карлотта.
Дайана моргает. Она думает, что хорошо было бы молчать до тех пор, пока не разрешатся синие проблемы вместе с их бледными фиолетовыми ранами и днями разочарований. Хранить молчание в ночи напряженного синего присутствия.
— Я боюсь, — говорит Карлотта.
Они идут к ограде. Линия полицейских все длиннее, все ближе. Видно, как солнце отражается в металле оружия. Полицейские одеты в зелено-коричневый камуфляж. Они кажутся принадлежностью пустыни, отлично к ней приспособленной. Можно увидеть свое отражение в черных пустотах их солнечных очков.
— Не бойся, — говорит Дайана. — Я сумею тебя защитить.
— Ты? Ты поэт. В твоем послужном списке это будет выглядеть ужасающе. — Карлотта ухмыляется. — Если меня арестуют, я могу лишиться лицензии. Я же адвокат. Как насчет меня? — Глаза Карлотты широко открыты, взгляд кажется тяжелым и диким.
Все нормально, думает Дайана. Восставало синее стекло, смеялся воздух, изобретая рот, молекулы подавлены, и теперь вы говорите «да» или «нет». Это единственное синее упоение, это соблазн, который мы помним наверняка. Вот почему путешествие начинается и заканчивается среди акров арестованных синих напряженностей. Вот почему мы населяем комнаты и ландшафты, вот почему творим осенние огни в гаванях и другие светло-зеленые предметы, даже двусмысленные слова и нашептанные наречия. Существует только это, думает Дайана Бэрингтон, пока они приближаются к границам ядерного объекта в Меркурии, штат Невада. Существует только эта топография души с ее каналами, похожими на реки одиночества, реки безымянного мира, ждущего любви, определенности, освобождения, последнего синего дождя, смывающего границы.
Дайана берет свою лучшую подругу за руку. Она начинает помнить. Теперь они идут через песок. Она открывает рот и кричит:
— Хватит ядерной заразы!
— Ты уверена? — Карлотта смотрит на нее.
Лицо Карлотты чрезвычайно бледно. Протянув руку, можно коснуться полицейских.
— Да, — отвечает Дайана. Затем громко: — Хватит ядерной заразы.
Сейчас солнце прямо у нее над головой. Это преднамеренное построение. Солнце есть присутствие, может быть, еще один факт в синеве, еще одна реальность. Но об этом она подумает потом. Есть «сейчас» и есть «потом». Есть ее рука и рука подруги. Яркий свет, солнце, металл. Есть этот марш через деревянные ограждения, через колючую проволоку, которая когда-то была оградой. Есть рука Карлотты, и как много рядом людей держатся за руки, идут со знаменами и плакатами. В синий пролом, где производят зараженные молекулы и атомы, и они говорят «нет». Есть синие сущности, и есть другие сущности, и то, что теперь наконец-то она больше не мерзнет.