Кат спрашивала у доктора, могла ли эта опухоль возникнуть из зародыша, если оплодотворенная яйцеклетка случайно попала не туда, куда следует. Нет, ответил доктор. По мнению некоторых медиков, такие опухоли в зачаточном состоянии уже присутствуют в организме женщины с момента рождения или даже раньше. Возможно, это ее неразвившийся близнец. Что они представляют собой на самом деле, остается неизвестным. Хотя в них обнаружено много видов ткани. Даже ткань мозговых клеток. Но разумеется, они лишены структуры.
И все же, сидя на коврике и глядя на Волосатика в банке, Кат представляет себе, что это — ребенок. В конце концов он возник из ее чрева. Плоть от ее плоти. Ребенок, зачатый ею от Джералда, ее несостоявшееся дитя, которому не суждено было нормально расти. Ее малютка-уродец сводит счеты.
— Волосатик, — говорит Кат, — ты такой некрасивый. Только мама могла бы любить тебя.
Ей становится его жаль. Она скорбит. Слезы бегут по лицу. Такое с ней обычно не случается, по крайней мере, в последнее время.
Волосатик разговаривает с ней без слов. Он такой, какой есть, он реальность, а не выдумка. И говорит он ей то, чего она не хотела бы слышать о себе. Это новое знание — мрачное, бесценное и незаменимое. Оно ранит.
Кат встряхивает головой. Что ты делаешь — уселась на полу и болтаешь с комком волос? Ты больная, говорит она себе. Прими болеутоляющее и ложись в постель.
На следующий день ей немного лучше. Звонит Дэния из отдела макетирования и, сочувственно воркуя, говорит, что хотела бы забежать во время ленча, чтобы взглянуть на ее ауру. Кат предлагает ей отправиться куда-нибудь подальше. Дэния обижается и сообщает, что увольнение Кат — это расплата за аморальное поведение в прошлой жизни. Кат советует ей заткнуться. У нее и в этой жизни хватает грехов, за которые приходится платить.
— Откуда в тебе столько злости? — спрашивает Дэния. Она говорит это без укоризны, с неподдельным удивлением.
— Не знаю, — отвечает Кат. Совершенно искренне.
Повесив трубку, она ходит по комнате. Внутри что-то потрескивает, как жир на сковородке. Из головы не выходит Шерил — Кат представляет себе, как та снует по своему гнездышку, готовясь к вечеринке. Возится с волосами, окаменевшими от лака, расставляет вазы, безвкусно перегруженные цветами, волнуется, почему не везут заказанные закуски. Входит Джералд, небрежно целует жену в щеку. Супружеская сцена. Его совесть очистилась. Ведьма мертва. Он попирает ее ногой, как победитель. Муж перебесился и готов жить дальше как ни в чем не бывало.
Кат вызывает такси, едет к «Дэвиду Вуду» и покупает две дюжины шоколадных трюфелей. Просит упаковать их в очень большую коробку и положить в большой пакет с фирменным знаком магазина. Потом возвращается домой, вынимает Волосатика из банки. Дает ему стечь в сите, а затем, нежно поглаживая, промокает бумажными полотенцами. Обильно посыпает какао, так что на нем образуется плотная коричневая корка. Но Волосатик все равно пахнет формальдегидом, и тогда она заворачивает его в пленку, потом в фольгу, потом в розовую папиросную бумагу и завязывает розовато-лиловой лентой. Кладет в коробку от «Дэвида Вуда» на подушку из резаной бумаги и укладывает вокруг трюфели. Запечатывает коробку клейкой лентой, опускает в пакет, прикрыв сверху несколькими листами розовой бумаги. Это ее подарок, ценный и опасный. Ее гонец, но со своим собственным посланием. Он скажет правду всякому, кто захочет знать. Если по справедливости, то пусть Джералд получит его. В конце концов, это и его ребенок.