Прошло много времени, прежде чем Куперы осознали, что в тот день, когда Бог не дал потерять им сына, они окончательно смирились с потерей дочери. Надежда, за которую они цеплялись, испарилась. Совсем недавно они верили, что безумие Эбби пройдет само собой, что она опомнится и решит начать новую жизнь, явившись к ним с покаянием. Если бы это произошло, у всех была бы слабая надежда на чудеса адвокатской науки, на снисходительность присяжных по отношению к заблудшей девочке, даже на сочувствие, которое могла вызвать ее злосчастная история. Но после трагических событий сентября мир посуровел и приготовился к войне. Все компромиссы, на которые раньше были готовы идти власти, остались в прошлом. Больше никто не говорил о не очень хороших или не очень плохих. Оттенки исчезли. Словно был пройден какой-то перевал, разделивший мир на добро и зло. Эбби принадлежала темным силам.
Бен осознал эти невидимые перемены, когда однажды вечером ему позвонил Дин Кендрик. Их разговор потом долго не давал покоя встревоженному Бену. После обычных приветствий Кендрик задал Бену огромное количество вопросов о возможной связи Эбби с выходцами из мусульманских стран. Путешествовала ли она когда-нибудь по странам Среднего Востока? Известны ли Бену знакомые ее дочери по школе или университету, которых можно было бы причислить к этническим или религиозным меньшинствам?
— Пощади меня, Дин, — произнес Бен.
— Я знаю, как это неприятно, но такова рутина. К сожалению, высока вероятность того, что существует связь между различными террористическими группировками…
— Террористическими группировками?!
— Бен, я знаю, насколько тяжело услышать такое. Но Эбби террористка. Она писала названия террористической организации на стенах. Это факт, с которым трудно поспорить. Поэтому мы должны сейчас проверить все возможные варианты.
Начиная с того ужасного вечера на стоянке, они не получали от Эбби никаких вестей. Бен думал, что она уехала из страны. Возможно, им с Рольфом удалось ускользнуть в Канаду или Мексику, а может, имея на руках деньги, они уехали еще дальше, чтобы все начать заново. Бен вернулся в Санта-Фе, будто боксер после неудачного боя. Оба глаза распухли от синяков, а нос был сломан. Но Еву беспокоило, что этим дело не обошлось. Ей казалось, что он получил раны, которые не излечивает даже время.
Но удивительное дело, проходил месяц за месяцем, и образ Эбби начал меркнуть, потому что с Беном произошло что-то необратимое. Он осознал, что жизнь его дочери изменилась навсегда. Бен не говорил об этом с Евой, хотя она догадывалась, что на сеансах психотерапии со своим врачом он вряд ли беседует о чем-то еще. У Евы сложилось впечатление, что события того вечера помогли ему подвести черту. Он как-то обмолвился, что лицо, которое он увидел сквозь заднее стекло отъезжавшего автомобиля, не принадлежало его дочери. Это была чужая девочка, которую он силился узнать, но не мог. Как бы горько это ни прозвучало, но ему надо было увидеть ее в таком состоянии, чтобы понять, насколько Эбби отдалилась от семьи. Бен ничего не мог поделать в сложившейся ситуации, поэтому выбор был очевиден: либо он сдается на милость обстоятельствам и продолжает обвинять себя, предаваясь печали и делая жизнь любящих его людей невыносимой, либо пытается жить вопреки испытаниям и горю, помогая тем, кто по-настоящему любит его и дорожит им.