– И меня ты тоже хочешь контролировать?
– Нет. Но встречаться со мной – не то же самое, что с кем-то еще. Это сопряжено со множеством сложностей, и только я знаю, как их избежать. Это значит, что я должен устанавливать границы. Ради твоей и моей безопасности.
– Правила, ты хочешь сказать. А что если я захочу тебя увидеть, поцеловать? Мне позволено это делать? – Я говорю отрывисто и понимаю, что скрестила руки на груди, чтобы не дать ему подойти ближе.
Тэйт делает выдох.
– Да, конечно. Но будут ограничения, по крайней мере сначала. Ты должна мне довериться.
Я качаю головой и отвожу взгляд, сжимая и разжимая зубы.
– Все должно быть именно так, Шарлотта. – В его голосе не слышно ни утешения, ни мольбы. Он знает, что это бесполезно.
Мамино кольцо внезапно кажется мне слишком тяжелым. Я трогаю его большим пальцем. По коже пробегает холодок.
– Нет, – говорю я. – Я этого не хочу. Только не так. Я пытаюсь понять, но все, что тебе нужно, – это установить границы. Так быть не должно.
– Но это единственно возможный путь, – отвечает он. И в голосе слышится жесткость. – Я устанавливаю границы… Я контролирую наши отношения. Или все кончено.
У меня пересыхает во рту. Поверить не могу, что он говорит такое. Но я знаю, как должна поступить.
– Тогда, видимо, все и впрямь кончено, – выдавливаю я. Теперь уже я делаю большой шаг в сторону, не в состоянии моргнуть, с трясущимися руками. Всю свою жизнь я пыталась удержать контроль в своих руках: сама определяла свое будущее, свой путь, принимала только правильные решения. Я никому еще не позволяла себя контролировать и уж точно не собираюсь делать это сейчас.
Тэйт даже не пытается меня удержать, уговорить остаться; он исподлобья наблюдает, как я выхожу в холл, а потом оказываюсь у входной двери.
Он нужен мне… но не так.
Не оглядываясь, я выбегаю за дверь. Мои ноги шлепают по каменным ступеням, а глаза жжет от подступивших слез.
Как только я оказываюсь снаружи, меня окутывает неподвижный вечерний воздух, и я пью его большими глотками, воображая, как он остужает мою горящую плоть, все те места, к которым он прикасался.
К которым он никогда больше не прикоснется.
* * *
Поздно ночью я скидываю с себя одеяло. Жара почти осязаема, капли пота блестят на теле. Рядом с кроватью открыто окно, но я не ощущаю ни малейшего дуновения ветерка. Слышится только монотонное гудение насекомых – другой мир в движении.
Лежа поверх одеяла, я заставляю себя снова закрыть глаза. Но в голове не перестают крутиться мысли о Тэйте. Я по-прежнему ощущаю вкус его губ, чувствую жар его рта, прильнувшего к моему, натиск его рук, слышу тихий голос, которым он пел песню мне на ухо.