— Что ж, будет сразу и завтрак и обед, — сказал я, стоя у плиты. Я разбил яйца, вылил на сковороду, кинул побольше бекону, чтобы хватило на двоих.
— Ты, видать, совсем пропащий. Чтоб в такую пору и спать! Ужас! Я всегда знала, ты чокнутый.
— Ну да, горбатого верблюда и могила не исправит, это уж точно.
Я накрыл стол скатертью, положил вилки и ножи, включил радио, дал ей сигарету, подкинул в огонь угля — так захлопотался, что и не подумал, зачем это она ко мне притопала, а она знай поет свое: до чего же я никчемный.
— Да только ты вон какой домовитый, я и не знала, — сказала она, внимательно ко мне приглядываясь.
— Просто матери часто не бывает дома, вот и приходится самому о себе заботиться.
Мы подсели к столу, но Клодин не так уж налегала на мою стряпню, как я надеялся.
— Я рад тебя видеть, — сказал я, — а все-таки что у тебя на уме?
— Кой-что имеется, — ответила она. — Сейчас узнаешь.
Я решил сострить.
— Может, ребеночка ждешь? — весело спросил я.
Клодин резко выпрямилась.
— Ах ты гад! — крикнула она. — Ты откуда знаешь?
Я подавился шкуркой бекона, кинулся к зеркалу и выдернул ее из глотки, точно солитера.
— Я не знал. Я пошутил.
— Для меня это не шутка, — сказала она и теперь, ошарашив меня такой новостью, стала есть усерднее.
— Ну, и как Элфи Ботсфорд? — спросил я.
— То есть? Ты к чему это клонишь?
Я стоял у каминной полки и злился: в такую минуту и ест. Потом сообразил: ведь она теперь кормит двоих.
— Ни к чему я не клоню. Но ты же опять с Элфи, верно?
— Не хочу про это говорить, — сказала она сквозь слезы, уплетая яичницу.
— Твое дело. Ты сама меня бросила.
Она порывисто встала, посмотрела мне прямо в глаза.
— А ты, может, еще удивляешься, Майкл Каллен, стервец ты этакий. Это ж подумать только, как ты живешь: день-деньской валяешься на кровати, никак глаза не продерешь. Ни работы у тебя, ни надежд на будущее. Лодырь, паразит. Нет, теперь я вижу, с тобой мне надеяться не на что, а ведь я ношу твоего ребенка. Вот беда-то! Вот ужас! Хоть руки на себя наложить. И наложу. Некуда мне податься.
— Если ты это всерьез, так и быть, дам тебе парочку шиллингов на газ и еще подушку — будет что подложить под голову, — сказал я.
— С тебя станется, — тихо сказала Клодин; мой ответ на эту дурацкую угрозу явно ошеломил ее.
— А как же иначе, раз такое твое желание. Я так тебя люблю, на все для тебя готов.
— Может, думаешь, мне сейчас сладко?
— Не думаю, да только нечего подсовывать мне младенца, когда ты уже целый месяц гуляешь с Элфи Ботсфордом. Не разберу, чего тебе надо, но меня на эту удочку не поймаешь.