Ночь печали (Шервуд) - страница 174

Глава 29

Лапа Ягуара, мясник конкистадоров, имел доступ к стальным ножам с зазубренными лезвиями, небольшим топорам и другим разделывательным инструментам, а также лопаткам для извлечения внутренностей. В его распоряжении находились тонкие заостренные орудия для протыкания и вскрытия, орудия для свежевания, большие точильные камни. Он знал, где находилась кость, соединявшая шею с плечами, у оленя, обезьяны и любого мелкого животного. Он мог разделать любую ящерицу за пару мгновений. Потрошение рыбы было для него детской забавой. Как слуга, сопровождавший испанцев, он мог проникнуть во дворец, где спали офицеры. В особенности легко это удалось бы ему во время суматохи первого вечера пребывания испанцев в Теночтитлане. Вопрос состоял в том, какой метод выполнения его задачи стал бы самым быстрым и тихим, ведь Малинцин, которая, по слухам, спала с Кортесом этой ночью, могла проснуться и поймать его на горячем, и неизвестно, как она будет действовать. В этом случае ему пришлось бы убить и ее тоже. Несомненно, он готов был сделать это. Не то чтобы ему не нравилась мысль об убийстве предательницы, о том, что можно избавиться от нее раз и навсегда, но Лапа Ягуара решил, что лучше оставить Малинцин в живых, чтобы потом ее судили. Казнь женщины не являлась здесь редкостью. Он видел женские головы в куче черепов перед храмом. Это обычные преступницы или их захватили в плен? Давным-давно одну принцессу мешика, изменявшую мужу и заказывавшую скульптуры своих любовников, забили камнями до смерти за ее преступления.

Спрятав нож в сумку, Лапа Ягуара вошел во дворец, как будто его вызвали туда, чтобы он сделал кому-нибудь массаж, разогрел камни для замерзшего испанца или же поговорил с одним из белых людей, выступая в роли утешителя или целителя. Он лишь слуга, раб, человек, не осмеливающийся поднять взгляда. Никто его не остановил.

Как и все большие административные здания, дворец бывшего императора Аксаякатля, где разместились гости, представлял собой лабиринт из комнат, построенный вокруг обширного двора. Пол, потолок и стены комнат были сделаны из тщательно обтесанных камней, с искусной точностью приставленных друг к другу так, что ни ветер, ни дождь не проникали внутрь. Кортесу нравилось останавливаться в угловых комнатах, так как мысль о том, что он будет спать в одном ряду с кем-то, вызывала у него отвращение. Все остальные завешивали тканью дверные проемы, Кортес же оставлял дверь открытой из уважения к ацтекским традициям.

Вот они. Лапа Ягуара почти с любовью глядел на лежавшую на полу пару. Лунный луч падал на бедро Малинцин. Кортес спал на спине, закинув одну ногу на талию Малинцин. Ее запястье было привязано веревкой к его руке. Какие странные обычаи у этих белых людей! Тело Кортеса сейчас находилось в идеальной позе для потрошения. И все же лучше, наверное, перерезать ему горло. Лапа Ягуара знал: когда животным выпускают внутренности, они начинают бегать по кругу, крича и воя. Человек мог сделать то же самое. Удушение циновкой прошло бы тише, но Кортес был силен и стал бы отбиваться, а значит разбудил бы Малинцин и всех остальных. Лапа Ягуара вытащил нож, которым он пользовался, чтобы взрезать плотную кожу оленя, с короткой рукояткой, легко умещавшейся в ладони. Он на цыпочках прокрался в комнату, затаив дыхание и стараясь держаться в тени стен. Опустившись на четвереньки, он сунул нож в рот и пополз к циновке. Малинцин перевернулась на другой бок, глубоко вздохнула и, поерзав, ощутила веревку на своем запястье. Затем она перевернулась обратно. Веревка на ее руке натянулась, но в конце концов Малинцин удалось принять изначальное положение. Она тихо захрапела. Команданте пустил газы. Изо рта у него текла слюна. Тихонько, словно крыса, подобравшись к Кортесу, Лапа Ягуара замахнулся, готовясь нанести удар.