— Что ты говоришь, донья Марина? — Кортес не понимал ее слов, но знал, что она лжет.
— Этот бедняга заблудился, — продолжила она на науатль, а затем повернулась к Кортесу. — В детстве, Кортес, я ходила во сне. Я даже выбиралась из дома. Нужно осторожно обращаться с людьми, которые ходят во сне. Отец, бывало, приводил меня обратно на циновку и растирал мне ноги. Проснувшись, я ничего не помнила.
— Этот человек собирался убить меня, донья Марина. — Вялый член Кортеса выглядывал из-под его грязной рубашки. — Я наблюдаю за этим мерзавцем уже давно и знаю, что ничего хорошего он не замышляет. Он злобный, подлый и пытается укусить руку, кормящую его. Он не отличает зло от добра. Он мясник, убийца. — Волосы на голове Кортеса стояли дыбом.
— Но он не хотел этого делать, Кортес! Подумай о пульке и кактусе. Иногда люди не понимают, что делают. Пожалуйста, отпусти его.
Один из охранников подошел к ней поближе.
— Желает ли Малинцин, чтобы мы забрали его в тюрьму? Нам нужно будить императора?
— Нет-нет, не будите его, — ответила она на науатль. — Это недоразумение. Парень вошел не в ту комнату.
— Желает ли Малинцин освободить его? — спросил охранник.
Все стражники глазели на нее. Во время аудиенции с Моктецумой волосы на голове у Малинцин были скромно уложены и закреплены двумя дисками, но сейчас они растрепались, а одежда была в беспорядке.
— Но ты ведь не хотел причинить нам зла, правда, Лапа Ягуара? — спросила Малинцин на языке майя.
В глазах Лапы Ягуара сверкнула ненависть.
— Ты просто шел в кухню и заблудился, не правда ли, Лапа Ягуара?
Судя по его виду, если бы у него сейчас не были связаны руки, он бы задушил Малинцин.
— Агильяр! — крикнул Кортес. — Исла! Берналь Диас! Альварадо! Нуньес! Отец Ольмедо! Франсиско!
— Франсиско мертв, — сухо заметила Малинцин.
— Офицеры, на помощь! Почему никто сюда не идет?!
Первым прибежал Исла, сжимая в руке обнаженный меч. Он готов был услужить Кортесу.
— Этот негодяй, каналья, он пытался убить меня, Исла, а Малинцин умоляет его отпустить.
— Может быть, она с ним в сговоре? — предположил Исла.
— Кортес, смилуйся! — взмолилась Малинцин.
— Бог милостив, но не я.
— И это правильно, — согласился Исла.
— У Лапы Ягуара ничего нет. Он совершенно безобиден. Отпусти его.
— Чтобы он опять попытался убить меня?
Стражники нервно переминались с ноги на ногу. В комнату вбежал Агильяр.
— Ах, Агильяр, наш славный малый, потерпевший кораблекрушение! Какое наказание полагается убийце?
Агильяра разбудили как раз в тот момент, когда он впервые за долгое время уснул. Ему снилось, что он на корабле, крепком корабле в спокойных водах, но где-то вдалеке сгущаются тучи. Когда он в последний раз был на настоящем корабле в открытом море, внезапно начался шторм. Волны, высокие, словно церковь, били по палубе, будто мечи. Животные на борту вопили, как женщины, а матросы молились Спасителю. Но море никому не повиновалось, и ничто не могло остановить его. Иссиня-черная волна налетела на корабль и перевернула его. Агильяра смыло с палубы и отнесло далеко от остальных. Тьма небес и воды была столь непроницаемой, словно Агильяра отбросило в те времена, когда Бог еще не произнес: «Да будет свет!» Казалось, ему суждено умереть в одиночестве и пустоте, и он не видел ни пяди земли, чтобы взойти на нее. Ему едва удавалось держать голову над водой. Он чувствовал, что тонет, но сопротивлялся, пытался поплыть, беспорядочно бил по воде руками. Утонуть — это ужасно. Он представлял, как пузырьки воздуха будут подниматься над его телом, а само тело пойдет ко дну, словно брошенная бутылка, и рыбы сожрут его плоть. И тут, отбросив все эти страхи, он внезапно успокоился. Он был уверен в том, что сейчас умрет, и потому перестал сопротивляться, покорившись смерти. Ну же, где ты, смерть, я готов. Не все еще было завершено в его жизни. Все находилось в беспорядке, но это уже не имело никакого значения. Мелочи не имели никакого значения. Его уже ничто не волновало. В этот момент он увидел большую доску, проплывавшую прямо рядом с ним. Ухватившись за доску, он обвил ее руками и ногами. А затем он заметил светлую полосу песка в темноте.