Гарик оглянулся по сторонам и понял, что, машинально срезая путь, очутился в «гарáжке». Так в Градске называли скопление гаражей-ракушек в центре города. Между ними проходила тропинка, диагональю соединяющая ближайшую к стадиону автобусную остановку с самим стадионом. Это было единственное безлюдное место на весь центр. Коробки гаражей образовывали замкнутое пространство, резонирующее эхом само в себе. Самым логичным названием для этого островка криминала было бы «кричи-не кричи», но все говорили просто «гаражка» и обходили стороной место, где вечером появляться было категорически противопоказано здравым смыслом.
– О! Ни хуя, пацаны! Ты хули тут потерял, нифер!
Сизая компашка вырулила из-за ржавой «ракушки». Очевидно, направляясь за догоном, такому подарку, как одинокий неформал, пролетарии обрадовались больше, чем халявной «балтике-номер-девять», за которой, собственно, и выползли. Четыре пары наглых и бесконечно пустых глаз уверенно приближались к Гарику. На разговоры парни в китайских трениках настроены не были – они двигались за конкретикой, не предполагавшей слов.
Гарик выхватил из косухи «бабочку». Пролязгав рукой в воздухе хитроумное движение, обнажил лезвие и прижался спиной к ближайшему гаражу, чувствуя, как наливаются горячей кровью глаза. Дёсна зачесались. Рот наполнился вязкой студёной слюной с привкусом сырого мяса. Гарик отчётливо понял, что хочет убить. Он мог бы убить их всех. Каждому из них он разорвал бы горло, разорвал бы зубами. Выпотрошил. Выгрыз бы глаза, носы и уши, ножом отпилил бы головы. Эти их лысые, вечно багровые бóшки, с этими их заебавшими уркаганскими кепками.
Не дойдя до него несколько шагов, все четверо вдруг замедлились и оторопело вгляделись в кипящее яростью лицо. Словно звери, дикие и рациональные, они слегка развернулись боком, и, выжидающе глядя, медленно начали наступать.
– А ну замерли на месте, падлы, – прорычал сквозь зубы Гарик.
Гопники замерли и почему-то только сейчас перевели глаза на нож.
– Пусть остальные меня здесь закопают, но одного я точно с собой заберу!
Его дыхание больше напоминало предсмертный хрип. На губах вспенилась слюна. Глаза уверенно выбирали кого-то одного. Так продолжалось с минуту, пока волчий взгляд не замер на крайнем правом, который тут же замотал головой и прокрякал, акая:
– Да-а ну его на хуй, паца-аны. Па-ашли.
Резко передумав, квартет удалился, и до Гарика донеслось: «Еба-анутый, бля».
Он проводил взглядом сутулые гиеновые спины, скрывшиеся так же внезапно, как и появились.
С Дустом договаривались встретиться в магазине неподалёку. Когда Гарик появился под вывеской «Пиво-водка-сигареты», Дуст уже докуривал пятую.