— Кто она такая? — спросил Иво, вскакивая. — И чего от меня хочет?
— Она не называет своего имени, но с ней бургомистр Зандштеде, и их сопровождают двое слуг.
— Я приму эту женщину. Но пусть она войдет сюда одна, — велел Шенкенберг.
Страж удалился, а Иво принялся в ожидании прохаживаться по шатру; сердце у него билось учащенно.
Вот прошелестел занавес, и в шатер вошла женщина; лицо ее было скрыто под густой вуалью.
— Фрейлейн фон Мённикхузен! — узнал и глухо воскликнул Шенкенберг.
Агнес приподняла вуаль. На лице ее прочитывалась сильная душевная мука, глаза потускнели от слез, веки были красны. Иво почувствовал, что в его застывшем сердце что-то дрогнуло — скорее все же от злорадства, нежели от сострадания.
Он предложил гостье сесть и заговорил мягко, как давно уже ни с кем не заговаривал:
— Чем объяснить такую честь, что фрейлейн фон Мённикхузен явилась ко мне собственной персоной?..
— Вы же не захотели прийти ко мне, — сказала Агнес усталым голосом. — Поэтому я принуждена была явиться к вам…
— И вот вы здесь — в том месте, откуда так поспешно, едва представилась возможность, бежали. Какое же несчастье на этот раз привело вас ко мне? Новая рана?
— Я должна вам выразить такую глубокую благодарность… что…
— Очень сомневаюсь, что пришли вы только за этим, — едко улыбнулся Шенкенберг. — Но пусть так! Хорошо. Скажу, что вы мне ничем не обязаны, фрейлейн фон Мённикхузен.
— Нет, нет, я вам обязана многим, — с некоторой горячностью возразила Агнес. — Вы ведь действительно спасли меня тогда от смерти. Трудно представить, что было бы со мной, если бы не своевременная помощь старухи-знахарки…
— И тем не менее вы боитесь меня, высокочтимая фрейлейн: вы даже взяли с собой для защиты бургомистра, — ответил Иво с некоторой горечью.
— Бургомистр Зандштеде относится ко мне по-отечески, он — мой давний друг и меня не выдаст. Отцу я не осмеливалась сказать об этой поездке, но и не могла ехать так далеко без провожатых — никогда ведь не знаешь, что может случиться на дороге.
— Думается, что вы меня боитесь, а не лихих людей на дороге.
— Почему бы мне вас бояться! Я знаю, что вы честный человек, — говоря это, Агнес сама не верила своим словам, но ей нужно было сказать так, чтобы подвигнуть Шенкенберга к искренности. — Я ведь была уже в полной вашей власти. И довольно долгое время. Ни жизнь, ни честь моя… не пострадали. Не так ли?
— И все же вы мне не доверяете, — не поверил девушке Иво.
— Почему не доверяю? — это был, кажется, вопрос, не требующий ответа.
— Похоже, вы пришли не благодарить меня, а допрашивать, — сверлил ее глазом Шенкенберг.