— Вот, опять ты капризничаешь, Агнес, — удрученно покачал головой Мённикхузен. — Сама подумай: я не могу оставить тебя в Таллине. На попечение кого? Бургомистра? Под защитой шведского отряда? Все это ненадежно. А если русские завтра-послезавтра придут под стены города и начнут штурм?.. Ты уже видела, что стало с нашей мызой.
— Тогда я тайком убегу из монастыря и последую за тобой.
— В монастыре стены, ох, высокие, — улыбнулся Мённикхузен, видя, что дочь, кажется, начала понимать его доводы. — Есть только одно средство, которое может тебя избавить от всего этого.
— Какое? Скажи, дорогой отец! — заговорила Агнес с жаром. — Я все исполню, лишь бы ты не отталкивал меня.
— Тогда пошлем гонца за Рисбитером и позовем его обратно, — барон вряд ли стал бы это делать, он уж и в Рисбитере разочаровался, и понял, что Агнес на это никогда не согласится; но это был веский аргумент в споре со строптивой дочерью.
Луч радостного возбуждения угас в глазах девушки. Она поникла головой, словно увянув, и тихо сказала:
— Лучше я отправлюсь в монастырь, отец.
…Несколько дней спустя Агнес поселилась в монастыре Бригитты, а Каспар фон Мённикхузен с большим отрядом мызных людей покинул Таллин.
Монастырь Бригитты — наследие периода католицизма, окончившегося в Эстонии в 1525 году, в описываемое время еще был огромным, величественным строением с множеством различных служб. Монастырь обладал большими богатствами и угодьями и славился глубоким благочестием своей тогдашней аббатисы. Монастырский устав отличался большой строгостью: он требовал уединения, полного подчинения настоятельнице и бесконечных молитв.
Главное здание монастыря находилось у северной стены большой церкви и имело два этажа; наверху находились кельи монахинь, в нижнем этаже — кельи монахов. Монахи и монахини могли встречаться только в церкви, куда с каждого этажа вел особый коридор. Высокая стена, окружавшая монастырь, была в последнее время еще надстроена и дополнительно укреплена; это было крайне необходимо, потому что с введением новой — лютеранской — веры у таллинцев поубавилось уважения к святому месту, и богатства монастыря стали приманкой для грабителей.
Аббатиса Магдалена была женщина строгая, с твердым характером, ее ничто не могло испугать. Происходя из старинного немецкого рода, она твердо верила в непоколебимую мощь и силу своих соотечественников и презирала русских; в эстонцах же она видела только рабов. С начала великой войны городские власти неоднократно требовали удаления из монастыря его обитателей, чтобы превратить монастырь в крепостной заслон против русских, но аббатиса об этом и слышать не хотела; она даже не приняла шведского отряда, предложенного ей для защиты монастыря, так как, с одной стороны, не верила, чтобы какой-либо враг осмелился посягнуть на монастырь, а с другой стороны, усматривала в предложении шведского отряда хитрую уловку таллинских бургомистров — своего рода троянского коня. Ее уверенность в неприступности монастыря повлияла и на Мённикхузена. Когда он пожаловался на свое несчастье, аббатиса сказала: «Отдай Агнес на полгода под мой надзор, и я превращу ее в ягненка». Барон Мённикхузен, правда, пожал плечами и с некоторым сомнением улыбнулся — он никак не мог представить Агнес в образе ягненка, — но в глубине души он все же надеялся на хороший исход дела, зная благочестие и святость аббатисы, зная волю ее и крепость духа; на свою отцовскую власть он уже не возлагал никаких надежд. Старый рыцарь предоставил аббатисе полную свободу действий, поставив лишь единственным условием, чтобы Агнес не обратили в католичество и не уговаривали стать монахиней.