В лесной чаще Гавриил опустил узел на землю и отошел подальше в сторону:
— Переодевайтесь, фрейлейн. Я вас не потревожу.
Когда он немного погодя возвратился к прежнему месту, перед ним оказался красивый мальчик в одежде немецкого покроя. Платье было ему чуть тесновато, но все же очень к лицу; и мальчик, как видно, это сознавал — глаза его так сияли счастливым блеском, а щеки покрывал яркий румянец.
Гавриил должен был втайне признаться, что «надменная рыцарская дочь» принадлежит к числу тех немногих людей, которых не платье красит, а которые сами украшают собой любую одежду.
— Где-то я уже видел этого юнкера! — воскликнул Гавриил весело. — Кого-то он мне очень напоминает, но не припомню — кого. У юнкера, кажется, есть сестра. Как вас зовут?
— Юнкер Георг, — был ответ в тон вопросу.
— А почему именно Георг?
— У меня дальний родственник такой есть. Совсем мальчишка. Но уже рвется на войну. Ах, где-то он сейчас?
— Что ж, замечательно!.. Значит, вы будете юнкером Георгом, пока мы не доберемся до Таллина. А я буду вашим смиренным слугой Габриэлем. Если нам на пути встретится кто-нибудь, у кого будут сила и право принудить нас назвать себя, отряд рыцарей, к примеру, вы будете юнкером Георгом фон Мённикхузеном, а я мызным слугою Габриэлем, которого назначили вашим оруженосцем.
— А если разбойники встретятся?
— А если мы вдруг столкнемся с разбойниками, — я назовусь бедным, но честным крестьянином, а вы моим младшим братом Юри, для которого я украл немецкую одежду.
— А почему именно Юри? — с лукавой улыбкой и огоньком в глазах поинтересовалась Агнес.
— Юри — он и есть Юри. Родственник дальний у меня есть, — отшутился Гавриил. — Тоже на войну рвется… А вообще было бы удивительно, если бы два таких молодца, как мы с вами, не сумели выбраться из беды. Я немного владею мечом, а у вас, чтобы вы могли защищаться, останется пистолет. Надеюсь, вы не боитесь грохота выстрела?
— Я попадаю в птицу на лету, — не без гордости сказала Агнес. — Не забывайте, господин Габриэль, что я дочь военачальника и выросла среди воинов. И многому меня отец обучил, чему обучил бы сына, будь тот у него.
— Верно, верно, вы уже раньше мне об этом говорили, — Гавриил двинулся в самую гущу зарослей; отодвигая ветки, он придерживал их рукой, чтобы они не хлестнули его спутницу. — Я, признаюсь, очень рад, юнкер Георг, что вы бывалый воин, закаленный в боях, но помните, что я никакой не «господин Габриэль».
— А кто же вы?
— На несколько дней — я ваш слуга, которому вы должны говорить «ты».
— Но как я могу говорить вам «ты»? У меня язык не повернется.