— Я не только считал его таким, но я его знаю как недостойного человека. И давно знаю, — сделав печальное лицо, подтвердил Иво. — Удивительно, что вы, уважаемая фрейлейн, с таким воодушевлением защищаете его, в то время как он… но об этом не стоит и говорить.
— Говорите!
— Вы приходите в отчаяние и дрожите за жизнь этого негодяя, а он даже ни разу не осведомился о вас. Он ни о чем не тревожится, пирует с утра до ночи и болтает всякий вздор.
— Как он может пировать с утра до ночи, если он связан? — с сомнением произнесла Агнес.
— О, он так просил освободить его, так красноречиво взывал к братским чувствам, что я из жалости велел его развязать. В благодарность он теперь портит моих людей, спаивает их и, кажется, восстанавливает против меня, интригует.
— Габриэль просил и взывал? Спаивает и интригует? — повторила Агнес недоверчиво; насмешливая улыбка невольно скользнула по ее лицу.
— Беда научит просить, — проворчал Иво, тихо скрипнув зубами; очень не нравилась ему улыбка Агнес. — Вы испугались бы, фрейлейн Мённикхузен, если бы я вам полностью открыл, как низок, как подл этот человек. Я не решаюсь все сказать.
Агнес отвернулась:
— Все равно — говорите!
— Он, по-видимому, очень хорошо знает, насколько может на вас рассчитывать. Он тоже ждет вмешательства вашего отца и рассчитывает на спасение. Но, к сожалению, на совсем иных основаниях, чем вы, уважаемая фрейлейн.
— Что это значит?
— Вы не поверите, как мне тяжело это объяснить, хотя дело само по себе очень просто. Этому человеку известно, как велики могущество и влияние вашего отца на лучших людей Таллина, и в то же время он знает, что рыцарь Каспар фон Мённикхузен скорее умрет, чем допустит хоть малейшее темное пятно на чести своего семейства. Этот негодяй угрожает…
— Чем он может угрожать?
— …Если рыцарь Мённикхузен его сразу не освободит, то он откроет на суде нечто… что сильно заденет честь вашу и вашего отца.
— Я не понимаю смысла ваших слов, — сказала Агнес, дрожа всем телом и все еще глядя в сторону.
— Короче говоря, Гавриил хвастает за кружкой пива тем, что Агнесс фон Мённикхузен… его любовница.
Агнес выпрямилась, на щеках ее запылали ярко-красные пятна.
— Вы лжете, сударь! — крикнула она.
Единственный глаз Иво сверкнул.
— Вы, значит, любите этого человека, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Лицо Агнес залилось краской, которая сразу сменилась смертельной бледностью.
Тихим, но твердым голосом девушка сказала:
— Да, я люблю этого человека, и ничто — слышите, Иво Шенкенберг! — ничто, никакая клевета не в силах поколебать эту любовь!