Давайте вытащим на свет Виолу Сёдерланд».
– Он все еще жив.
Андерс Шюман вздрогнул и поднял глаза от экрана. Шеф новостей Патрик Нильссон стоял, широко расставив ноги, с противоположной стороны письменного стола. Его голос был полон разочарования. Шюман торопливо свернул открытую страницу, он даже не слышал, как Патрик вошел. Перед собой он видел Виолу Сёдерланд во всей красе ее подкорректированной пластикой внешности.
– Я был уверен на сто процентов, – сказал Шюман. – Она исчезла добровольно.
Патрик Нильссон посмотрел на него равнодушным взглядом.
– Больница обнародовала коммюнике, – сообщил он. – У Лерберга случилась остановка сердца на операционном столе, но персонал принял все необходимые меры и запустил его снова. Он находится в состоянии искусственной комы из-за травм.
Шюман чувствовал, как мысли вихрем кружатся в его голове, и попытался сохранить нейтральную мину. Он закашлялся, посмотрел на пустой экран перед собой. Прочитанное на удивление сильно задело его, какой бы чушью, пусть и со злобным подтекстом, оно ни выглядело.
– Ты помнишь Виолу Сёдерланд? – спросил он.
Судя по изменившемуся выражению лица шефа новостей, вопрос стал для него большим сюрпризом.
– Кого?
Шюман поднялся с кресла, отошел к дивану, отвернулся от компьютера и свернутого текста, но неприятные слова, казалось, неотступно преследовали его, иголками кололи в спину.
– Миллиардерша. Шпиль Золотой башни.
Он опустился среди потертых диванных подушек. Патрик Нильссон подтянул джинсы под начинающий расти пивной живот и окинул взглядом редакцию по ту сторону стеклянной двери.
– Та, что исчезла? С гигантскими долгами по налогам?
Сначала Шюман почувствовал себя оскорбленным, но секунду спустя на душе у него стало легче. «Свет истины», похоже, сильно переоценил знание деталей его журналистского подвига.
Никого больше это уже не заботило. Как старая, отслужившая свое вещь.
– Которая исчезла, – подтвердил он.
– И что там с ней? Всплыла снова?
– Каким-то образом. Так Лерберг выкарабкается? – спросил он.
Патрик Нильссон наморщил лоб:
– Что там с миллиардершей? Это дело я упустил.
Шюман поднялся с дивана. Почему он так и не научился держать язык за зубами?
– Значит, у нас нет мертвого политика?
– Но он ведь может умереть до того, как номер пойдет в печать, – произнес Патрик Нильссон с надеждой в голосе, – поэтому мы зарезервируем для него место.
Значит, сенсационную первую страницу, где этот человек был мертв, уже приготовили. Ну да, что тут возразишь, так они всегда работали, старались порой опережать события.
– Будем готовы к тому, что нам понадобится делать новую, – сказал Шюман, и Патрик воспринял это замечание как знак, что пора возвращаться к действительности. Он нарочито громко вздохнул и покинул стеклянный закуток шефа, толком не закрыв за собой дверь. Шум редакции ворвался в оставшуюся узкую щель: какофония голосов, стук каблуков, музыкальные заставки новостных телевизионных каналов, глухой гул вентиляторов.