У него получился по-настоящему хороший документальный фильм. Он всегда гордился им и считал венцом своей карьеры.
Но сейчас его представляли в Интернете как чистую ложь.
* * *
Я никогда раньше не видела его плачущим.
Потом наступила тишина. Мы прекратили существовать.
– Я здесь, все может остаться как раньше, – говорю я, но он не отвечает.
Я не подхожу, и он отворачивается, его спина угловатая и белая.
Мир стал абсолютно серым, плотным, как бетон. Нельзя дышать цементом.
И я решилась.
Кристина Лерберг жила в коричневом кирпичном доме, окруженном лесом, недалеко от моря, пусть и невидимого за деревьями. Занавески оказались задернутыми, но, поскольку госпожа Лерберг, если верить ей, не собиралась никуда уходить, это не особенно обеспокоило Нину, когда она припарковала машину перед домом и, заперев ее с помощью пульта, направилась к двери по ухоженной гравиевой дорожке, окруженной столь же хорошо выглядевшими газонами, на которых не было и намека на старые листья. С обеих сторон дорожку также окаймляли вереницы увядающих растений, в которых Нина по листьям узнала тюльпаны. Лепестки уже опали, и от цветов остались только объеденные какими-то животными стебли.
Она поднялась на крыльцо и нажала на звонок, отреагировавший на ее прикосновение громкой трелью, эхом отдавшейся внутри дома. Дверь приоткрылась, в то время как несколько голосов хором прокричали:
– Исак, нет, не открывай!..
В дверном проеме стоял маленький мальчик и смотрел на нее снизу вверх большими глазами.
– Привет, – сказала Нина. – Меня зовут Нина. Тетя дома?
Дверь резко распахнулась. Кристина Лерберг схватила малыша за руку и дернула с такой силой, что он чуть не упал назад. Его лицо скривилось от боли, и он заплакал. Она держала ребенка у себя за спиной и враждебно смотрела на нее.
– Ты тоже журналистка? У меня нет никаких комментариев.
– Нина Хофман, Государственная криминальная полиция, – сказала Нина как можно спокойнее и показала свое удостоверение.
Кристина Лерберг сомневалась несколько секунд, потом сделала шаг назад.
– Я прошу прощения, – пробормотала она. – Входи.
Они обменялись рукопожатиями. Ребенок хныкал. Нина шагнула внутрь и закрыла за собой дверь. В прихожей было очень темно. Еще двое детей виднелись вдалеке, мальчик поменьше и девочка. Она тоже заревела за компанию со старшим братом. Нина сняла обувь и повесила куртку на крючок около полочки для шляп.
– Успокойся, успокойся, – сказала Кристина Лерберг, обнимая девочку. – Мальчики, отправляйтесь играть в детскую. Шагом марш.
Старший из братьев всхлипнул несколько раз и вытер слезы.