Но месяца через три золотого дракона я все-таки добыл. На окраине небольшой, полузаброшенной деревушки, где наша рота расположилась на привал после учебной атаки, оказался бревенчатый магазинчик. Крыльцо в три ступени, мощная решетка на окне-бойнице, выцветшая вывеска. На прилавках и полках лежали конфеты, пряники, мануфактура, под стеклом — разные украшения. И среди них, хищно изогнув шеи, — золотой дракон. Представляете мою радость? Дракон, разумеется, был не золотым, из позолоченного стекла, но блестел. И впечатление в самом деле производил.
— Что, сынок? — спросила меня однажды мать, пряча руки под фартуком. — Никак собираешься привести в дом молодуху?
— Собираюсь, мама, — ответил я.
Мать бессильно опустилась на табуретку, и по ее щекам покатились слезы.
— Ну что ж… Пожалуй, пора, — сказала она. — Ты появился на свет, когда отцу не было и двадцати пяти… — И задумалась. — Царство ему небесное.
— Мы редко видимся, мама. Она живет в городе… — И тут впервые я подумал с обидой, что судьба несправедлива ко мне, забросив в медвежий угол, откуда можно выбраться не чаще двух раз в месяц.
— Была бы девушка хорошая, — сказала мать. — А это, — она увидела украшение, которое я извлек из полевой сумки, — ей?
Я согласно мотнул головой.
— Чадушко ты мое любезное! Да кто же дарит девушке такое страшилище? Неужто нет получше?
Мама не знала, что этот дракон так нравится Жене.
— Не страшилище, мама, а произведение искусства, — ответил я с досадой, невольно принимая сторону Жени, хотя понимал, что дракона вернее было бы назвать произведением ширпотреба.
Мать посмотрела на меня, вздохнула и утерла слезу.
— Коли серьезно затеяли, теперь все у вас пойдет по-своему.
То, что Женя станет моей женой, для меня было решенным. Только я все еще никак не осмеливался сказать ей об этом и возлагал большие надежды на золотого дракона. Мне казалось, он поможет в трудном разговоре.
Поезд прибывал в город слишком рано, чтобы идти прямо к Женьке. И потому с вокзала, как и обычно, я направился в офицерское общежитие, где жил Николай. Он уже собирался на службу.
— Как тут у нас дела? — спросил я вместо приветствия, имея в виду прежде всего Женьку.
Он будто бы не слышал моего вопроса. Но спустя некоторое время промолвил уклончиво:
— Видел как-то раз… издалека… Шла… — и перевел разговор на другую тему.
Что-то обидное почудилось мне в Колькиной недоговоренности.
…Женя в простеньком халатике, с косынкой, накинутой на плечи, перетянутая, как оса, пробиралась меж грядами своего огорода.
Солнце заливало землю. Женя обратила к солнцу лицо и потянулась.