— Но что же она написала отцу? Что в письме?
— Мы поступили верно, изолировав ее от вас и вашей семьи и избежав переноса сроков свадьбы, мой повелитель, — продолжил Первиз-бей, — как оказалось, шах Фетх-Али тайно перешел на службу к османскому султану Селимхану и знал, что его дочь больна. Он специально отправил ее к вам, как вы уже понимаете, чтобы убить вас и вашу семью. В письме принцесса отчитывается о постигшей ее неудаче и просит отца выслать войско, чтобы защитить ее честь, якобы потому, что с ней обошлись недостойно. Вот это письмо.
Первиз-бей поклонился и передал повелителю медную шкатулку в форме флейты, напоминающую тубус студента архитектурного института, только в три раза меньше по размеру.
Джахан пробежал глазами текст и сдвинул брови.
— Изменщицу нужно немедленно казнить! — яростно сказал он, отбросив письмо на кровать. — И послать палачей в Самарканд. Предатель Фетх-Али поплатится за свои гнусные деяния головой!
— Алимшах-ханум умерла сегодня ночью, — ответил Первиз-бей.
Я села рядом с повелителем и взяла его за руку.
— Джахан, мой падишах, я знаю, как нам обмануть бдительность шаха и отомстить за предательство. Позволь мне помочь тебе!
— Каково твое предложение, Рамаль?
— Мы напишем другое письмо.
Дворец гремел. Не было в нем ни единого уголка, куда не доносились бы звенящие мелодии ятагов и сантуров, волшебные напевы монгольского лимбэ и персидских нея и зувры, глухие и звонкие удары дамамов, ечинов и литавр. Смех и радостный гул заполнил своды коридоров. Падишах Ирана, Омана и Аравии выдавал замуж любимую сестру Эфсуншах, а заодно женил своего верного кападжи.
Я не удержалась и, встав с места, начала пританцовывать под заводные восточные напевы. В эту минуту мне так хотелось сорвать с себя тяжелое атласное платье, высокую корону и спуститься вниз, к беззаботным джарийе, взмокшим от непрерывного движения, но абсолютно счастливым и пребывающим в волшебном трансе танца.
Сидящая во главе нашего стола валиде бросила на меня осуждающий взгляд, но пресечь такое недостойное поведение так и не решилась — лишь надула обиженно губки и отвернулась, делая вид, что не замечает меня.
Зато Эфсуншах и Лерка, обе в великолепных красных свадебных одеждах, начали хлопать в ладоши в такт музыке.
— Госпожа, вы прекрасно танцуете, но что подумают о вас рабыни? — спросила сестра падишаха, тронув меня за юбку.
— Они подумают, что их госпожа веселая и добрая, что она не задирает нос только потому, что беременна от падишаха, но помнит свои корни и с одинаковым уважением относится ко всем обитателям гарема. Все мы рождены свободными, нельзя забывать об этом.