Все внутри меня трепетало от радости, и даже вечно недовольное лицо пожилой калфы не могло испортить моего настроения.
Когда мы свернули из узкого прохода в широкий коридор, ведущий к дверям шахских покоев, я увидела Первиз-бея, который, как часовой, вышагивал туда-сюда. Лерка от радости тихонько взвизгнула и ущипнула меня за запястье.
— Тише ты, балда! Выдашь себя с потрохами! — шикнула я на нее.
— Рамаль Хатун, доброго вечера! — кападжи поздоровался, слегка склонив голову, и тут же впился глазами в мою подругу. Лерка покраснела, но глаз не отвела. — Зейнаб-калфа, можешь идти. Я сам провожу Рамаль Хатун к падишаху.
Женщина покорно склонила голову и, ухватившись за Леркин рукав, потащила ее за собой.
— Зулейка пусть останется! — скомандовал Первиз. — Поможет накрыть ужин в покоях повелителя.
Зейнаб-калфа недовольно фыркнула и, бросив на Лерку подозрительный взгляд, отправилась обратно в гарем. Первиз-бей выждал, пока ее шаги стихнут за поворотом, и расплылся в широкой улыбке.
— Рамаль Хатун, спасибо тебе! Подожди здесь несколько минут!
Я снисходительно улыбнулась и отвернулась от влюбленной парочки. Красавец кападжи отвел Лерку на несколько шагов, прижал к стенке и начал жадно целовать. Стражи у шахских дверей даже головы не подняли.
Я тоже решила не глазеть на эту чересчур откровенную сцену и отвернулась, бросив взгляд на выход из того самого прохода, который вел в гарем.
Холодок пробежал по моей спине, неприятно стянув кожу и вызвав колючие мурашки. Из-за угла выглядывали острые мысы коричневых тапок Зейнаб-калфы.
Я замерла, не смея шелохнуться и не зная, как поступить в этой ситуации. Первиз-бей тем временем отлип от моей подруги и что-то шептал ей на ушко, нежно держа за руки.
Я решила нарушить эту идиллию и закашлялась. Лерка сразу заподозрила неладное и с тревогой посмотрела мне в глаза.
Я взглядом указала ей на темный проход и поднесла ко рту указательный палец. Моя подруга и ее ухажер одновременно посмотрели в том направлении. Заметив торчащие мысы тапок, Лерка поднесла ко рту руку и с ужасом посмотрела на меня. Первиз-бей сжал кулаки и покраснел, как перезревший помидор.
Его глаза налились кровью, а желваки на лице начали ходить туда-сюда, точно он пытался прожевать столетнюю ириску.
— Зейнаб-калфа! — гаркнул он так, что у меня зазвенело в ушах.
Торчащие мысы тапок тут же скрылись за углом, и он бросился вдогонку. Но его планам по поимке подлой шпионки не суждено было сбыться. Не успел он добежать пары метров до нужного прохода, как двери шахских покоев отворились и в коридор в широком, переливающемся в свете факелов черном сатиновом халате вышел шах Джахан. Он смерил недоуменным взглядом сначала начальника своей охраны, потом забившуюся в темный угол и дрожащую от страха Лерку, а в конце и меня. Его широкие черные брови сдвинулись на переносице, а умные глаза требовали ответов.