В первый же день, едва вернувшись домой, он начал звонить по телефону – сперва заведующему юридической консультацией, потом коллегам и знакомым, и с огромным удивлением осознал, что ничего существенного в его отсутствие не произошло. Ему были рады, искренне желали скорейшего выздоровления, с нетерпением ждали на работе, но на осторожный вопрос: «Что у вас нового?» – отвечали:
– Да все как обычно, все своим чередом.
У кого-то родился внук, у кого-то подошла очередь на автомобиль, кто-то защитил диссертацию… Но в целом не произошло ничего такого, что изменило бы окружающую Орлова жизнь коренным образом. Прочитав два последних выпуска ежемесячного Бюллетеня Верховного суда СССР, Александр Иванович с облегчением убедился, что и в правоприменении никаких серьезных новелл не наблюдается. Страх выпасть из профессиональной колеи оказался, похоже, напрасным.
Настоящие перемены подстерегали, как выяснилось, там, где Орлов и не ожидал вовсе: дома.
Он очень любил свою жену, любил по-настоящему, не допуская со своей стороны не только серьезных измен, но и даже легких кратковременных романчиков. Он страдал, когда выяснилось, что Люсеньке плохо с ним и хорошо с другим. Он был глубоко счастлив, когда она дала понять, что готова вернуться. Ни о каком прощении бросившей его жены Орлов даже помыслить не мог: виноват только он сам, вот и получил по заслугам. Если кто кого и должен прощать, то только Люся – его самого, а никак не наоборот. Вроде бы все замечательно… Но…
Он снова чувствовал себя лжецом. Обманщиком. Люся вправе рассчитывать, что ее муж сделал выводы из случившегося и теперь станет вести себя иначе, не так, как прежде. Ее не устраивало распределение ролей «младший – старший», она хотела отношений парт-нерских, равноправных. А для Александра Ивановича роль «старшего» была единственным спасением, единственным доступным средством для оправдания собственной неискренности. Ведь родители никогда не говорят детям всей правды, и это нормально. В глазах старшего младший – почти всегда тот, кого разрешено обманывать.
Как и большинство людей, Александр Орлов допустил ошибку. Ошибку распространенную и вполне простительную. Позволяя себе робко мечтать о наступлении какого-то события, он полагал, что вместе с этим событием придет и счастье, но забывал спросить себя: а что же будет потом? Ведь жизнь-то не остановится, она будет продолжаться. Осторожно, опасливо допуская в сознание мысль о том, как было бы хорошо, если бы Люсенька вернулась к нему, Орлов не задумывался о развитии ситуации. Вот Люся вернется. Они снова будут вместе. И… что? Он снова займет позицию добродушной снисходительности? И снова Люсе будет плохо рядом с ним? Или он начнет вести себя иначе? Сможет ли он переломить сложившийся за тридцать лет стереотип своего поведения? И чем этот стереотип заменить? По силам ли ему этот внутренний труд? И вообще, нужен ли он, такой труд над собой?