— …Ара, — начал заместитель Лис, — если ты не любишь разведку, почему ты до сих пор служишь?
«Ара» — позывной Михаила Архангельского. Не отвлекаясь от чистки оружия, он ответил:
— Лис, ты не прав. Я не не люблю разведку. Я ее просто ненавижу.
— Но тогда почему? — не понимал Лис.
— Когда-нибудь… — произнес Ара, вставляя на место начищенный затвор автомата…
…Балакин присвистнул: второй Лис и тоже из разведчиков.
Жизнь воистину преподносит сюрпризы. После рассказа Вахи, Балакин не знал, как к нему относиться. В сущности, пособником Ваху не назовешь. Перед Балакиным сидел человек, который просто хотел нормального существования для себя и семьи в мире, полном откровенного дерьма.
— Сейчас я понимаю, — закончил Ваха, — почему мой командир служил, несмотря на отношение к службе. Он дал клятву и переступить ее не мог. Мы все в этой комнате находимся между молотом и наковальней, просто у каждого они свои. Мне жаль, что все так вышло, полковник.
— Да, — протянул Смирнитский, — мне тоже.
Он достал из кобуры пистолет и передернул затвор.
* * *
Балакин подошел к курившему Смирнитскому.
Некоторое время они стояли молча, наблюдая за царившей на пункте дислокации суетой.
— Это было необходимо? — прервал молчание Балакин.
Смирнитский только кивнул в ответ, затянувшись сигаретой.
В это время двое бойцов вынесли из допросной комнаты завернутое в черный полиэтиленовый мешок тело.
— Ну, — протянул Балакин, — тебе, конечно, виднее, ты же у нас служишь в «беспредельных» органах.
Смирнитский сделал последнюю затяжку, и едва тлеющий окурок упал не землю.
— Отвезите в Грозный, — отдал распоряжение Анатолий Иванович тащившим мешок с телом бойцам, — передайте его эксперту Куртускому. Только ему, и никому другому.
— Есть, — ответили те.
— В любом случае мы не могли отпустить его отсюда живым, — говорил Смирнитский, наблюдая, как мешок грузят в кузов служебной «Газели», — иначе убили бы гагкаевцы, а заодно и семью. С момента как Ваха пересек границу ПВД, он уже был трупом. Мы просто спасали его семью.
— М-да, — протянул Балакин, — странная штука эта судьба. Кто знает, как все обернется в следующее мгновение.
— Лис, все будет хорошо, — улыбнувшись, сказал Смирнитский, положив руку на плечо другу, — все будет хорошо.
К допросной подъехала машина, в которую сели трое мужчин в военной форме. Одним из них оказался Ваха Нальгиев с некогда выбранным позывным «Лис». Перед тем как машина тронулась, он посмотрел в сторону Балакина с таким же позывным «Лис» и Смирнитского и отдал им воинское приветствие, на которое они ответили.