– Ты когда-нибудь видел отца? – спросила Алессандра.
– Нет. Он ушел, когда я был младенцем.
Облокотившись о стол, она положила подбородок на сцепленные пальцы.
– Наверное, это тоже было трудно?
– Для матери – да, но не для меня. Ведь я его со всем не помню.
Сейчас он не желал думать о нем. Но в детстве мысль об отце преследовала его неотступно. Он выспрашивал о нем у матери, а поскольку ее мнение об отце было совсем не лестным, предпочел сам выдумать его образ. Его отец был супергероем, улетевшим спасать далекую галактику. А когда он ее спасет, непременно вернется к ним, на чердак, и выручит их с матерью из беды.
Эта сказка оставалась с ним лет до семи, когда он случайно услышал разговор Миколая со старшим сыном.
– Елена не может стать другой, – говорил Миколай. – Когда Стратос бросил ее ради той женщины, он навек отравил ее жизнь. Он собрал вещи и ушел, оставив ее без гроша с шестимесячным ребенком на руках.
С того момента он больше не сочинял сказок об отце. Стратос Маркос не собирался возвращаться, чтобы их спасти. Это предстояло сделать ему, Кристиану.
– Скажи, ты когда-нибудь пытался найти отца? – спросила Алессандра.
– Зачем мне общаться с человеком, который бросил жену с ребенком?
– Я тебя понимаю, – поморщилась Алессандра.
– Вряд ли. – Кристиан прикрыл глаза. – Твой отец – алкоголик и игрок. Он был неспособен о тебе позаботиться. Но он не бросал тебя.
Алессандра зло рассмеялась:
– Я думала, ты больше знаешь о нашей семье. Отец бросил меня на руках у деда, когда мне не было и года. С самого рождения мной занимался Рокко. Отец не обращал на меня никакого внимания. Его никогда не было рядом со мной в важный момент. В тех редких случаях, когда он все же появлялся в семейном кругу, он не раз говаривал со мной и даже не смотрел на меня. Он про сто не хотел меня видеть. Так что не думай, что я не могу понять твоих чувств, – ведь мой отец тоже отказался от меня. И что еще хуже – от Рокко.
Да, подумал Кристиан, у них с Алессандрой куда больше общего, чем он предполагал.
Он взглянул на ее щеки, залитые румянцем, на ее пылающие яростью глаза, похожие на медовые омуты, и вспомнил, как впервые заглянул в них, прижав ее к стене в ее миланской квартире. Theos, как прекрасно было касаться ее тела, словно созданного для него!..
Он мучительно отгонял от себя видение ее нагого тела, ее ног, с силой обвивавших его. Сейчас ее колени тоже были прижаты к нему, а глубокий вырез открывал золотистую кожу на ключицах, спускаясь к груди, уже заметно набухшей. Интересно, какова она сейчас? Такая же сладкая на вкус, как тогда?..