— Почему же, я говорю, слушай... Поднимается мне навстречу девчонка, распрекрасная, расчудесная. И говорит: «Меня зовут Варя, я ваша дочь, давай поцелуемся, папа».
— Ну довольно. Идем спать, зябко.
— Сейчас будет жарко. Слушай.
— Пусти. Я хочу спать. Ну пусти же.
— Как угодно, иди. Только это правда.
— Что правда?
— Это. Подошла девочка: «Я ваша дочь».
Она взглянула мне в лицо. И испугалась, поняв, что я не шучу. И опустила голову, смотря себе под ноги, сцепив пальцы рук. Я рассказывал, а она сидела, не двигаясь, не поднимая головы, будто оцепенев. Я все ей рассказал, — как ехал с Варей в машине, как сидел в ресторане, как оставил ее на вокзале.
— Вот и все, — сказал я.
Она молчала. Молчала долго, недобро, и я пожалел, что рассказал ей об этом.
— Почему ты мне никогда не говорил об этой женщине?
— Я тебе о многом не говорил. Знаком-то я с нею был две недели какие-нибудь. Демобилизовался, приехал посмотреть на места, где воевал, и уехал в институт. И вообще было это задолго до нашей свадьбы.
— Ты любил ее?
— Снова допрос?
— Любил?
— Не знаю... Может быть. Между прочим, я уже жалею, что рассказал тебе.
— Интересно, как бы ты это утаил? Ну и как же, что ты думаешь делать теперь?
— Не знаю.
— У тебя дочь. Взрослая дочь. Непостижимо.
— Только без истерик. Говорю тебе, это было сто лет назад.
— Господи, прожить жизнь с человеком и ничего не приобрести — одиночество.
— Я многое приобрел! Ты, друг, жена, что ты-то знаешь обо мне?
— Я любила тебя. И люблю, дура.
— Лучше бы меньше любила...
— Ты глуп, — сказала она. — Ты упрям как осел. И себя мучаешь и других. Надоело. Я тепла хочу. Я и от отца не видела его много. И от тебя не вижу. И я устала. Кто ты? Машина? Человек? Дура, я ведь и полюбила-то тебя, наверно, за то, что ты твердокаменный. Настоящий мужчина...
Она плакала. Вот и она несчастна. И я. И жизнь — удалась ли?
— Перестань, ради бога, — сказал я и поцеловал ее в мокрую щеку, но она отодвинулась. — Видишь, все у нас получается несинхронно.
— Ты седой, Петя, — сказала она. — Виски седые.
— Это луна.
— Это старость скоро. И мне уже трудно прятать свои морщины... Скажи, она сама уехала?
— Кто?
— Ну, твоя дочь. Я не могу выговорить это слово. Но я привыкну. Я ко всему привыкну. Даже если ты бросишь меня.
— Я не собираюсь тебя бросать.
— Кто знает...
— Да, она не захотела остаться.
— Честное слово?
— Ну да. Какое это имеет значение?
— Имеет. Потому что я подумала: ты прогнал ее. Поскорее с глаз долой. Испугался, что станет известно всем. Подмочит твою репутацию. Прости, пожалуйста. Я подумала так. Ты мог это сделать. Мог. И это было бы ужасно. Но ты не сделал этого, да?