Поворотился назад да ахнул. Матерь Божья, хранительница да заступница всего и каждого, спаси и сохрани. Не иначе врата адовы отворились, да чрез них сюда диавол лезет. Во тьме, далече, точно к небу самому рука вздымается. То ангель павший к Богу назад тянется, да только десница та проклята, очернена, оттого только садов райских достигла, одернулась прочь да пламенем объялась.
Зело страшно Молчану стало, сердце заколотилось, как когда в полон его забирали. Плохой знак, дурной, видеть такое человеку. Раз уж скрытое наверх выворачивается, то, чего видеть не суждено в обычное время, жди беды.
Токмо царевич на свой лад рассудил. Чело у него все такое же тревожное было, да только не испуганное али растерянное. Повернулся к мастеру шуйцему, посмотрел внимательнее на пса, да вымолвил: «Это пожар. Пожар на Горе Богов».
Молния обрушилась на землю раскидистой ветвью, разорвав темное небо в клочья и обнажив худенькую фигурку на дороге. Руслан успел разглядеть некрасивое скуластое лицо и несоразмерное ему тщедушное тело. Девочка быстро ступала по мокрой чавкающей жиже, поминутно оборачиваясь назад, то ли ища кого-то взглядом, то ли, наоборот, боясь найти. В следующую вспышку кинетик заметил, как по разорванной руке стекает и падает на землю бурый чуть заметный ручеек.
— Надеюсь, ее не сильно, — прошептал он, скорее, себе, чем своим людям.
— Нет, Марат сказал, что чуть заденет, не более, — отозвалась Ольга, и он кивнул.
— Надеюсь, в деревне никто не стал сопротивляться. Лишь бы местные не пострадали.
— Черным душам побоятся отпор дать, — решительно заявила Ольга.
«Пусть бы оно так и было», — произнес про себя Руслан.
План был, конечно, неплохой, вот только для его осуществления требовалось пойти на крайние меры. Крайние меры… Руслан провел языком по небу, словно счищая образовавшийся за ночь налет. Попробовал слова на вкус, и они ему не понравились. Так ли давно именно такими фразами говорил Канторович? Именно о том же самом. Только… только вот у него в мыслях, как все подмять под себя, а Руслан, наоборот, стремится не допустить этого.
— Желания разные, а методы одинаковые, — прошептал внутренний голос.
— Я никого не убил и на смерть ради собственного честолюбия не отправлял, — ответил Мёнемейстер.
— Не убил ради собственного честолюбия, а убивал, защищая своих. — Спокойно ответил кто-то внутри головы. — Так ты хочешь сказать?
Руслан не ответил — он мог обмануть себя, людей, но как обвести вокруг пальца Совесть? Он помнил пойманных телепатов — ведь никто не выжил. Потому что ни один не сломился, не сдался, не отступил от своих убеждений. Так ли хорошо Канторович промыл им мозги? Или это его вина, что не нашел к ним подход? «А чья же еще?» — прошептал голос?