Это от страха. Или от боли. А скорее всего, от того и другого.
Он будет плакать? Умолять? Раскаиваться?
Лучше всего, если он просто во всем признается.
А пока что она довольствуется тем, что слушает его дыхание. Дыхание раненого зверя.
Лидия сидит возле Бенуа на коленях. Ее пленник лежит на полу. Его руки, заведенные за спину, снова в наручниках.
Он все еще не пришел в себя после четырех электрических разрядов, которыми она его попотчевала. Она не стала применять нейтрализующий газ — в этом не было необходимости — и просто шандарахнула его электрошокером, когда он, прижавшись к решетке, безмятежно спал. Сегодняшнее пробуждение Бенуа было явно не из приятных.
— Больше никогда не называй меня сумасшедшей, Бен… И больше никогда не говори, что я выдумала эту историю… Ты понял?
У него уже нет сил даже на то, чтобы ответить ей.
Лидия хватает майора за волосы и, слегка приподняв его голову, говорит ему прямо в ухо:
— Ты понял?
Измученный пленник с большим трудом выдавливает из себя звук, отдаленно похожий на слово «да». Лидия, самодовольно улыбнувшись, выпускает волосы Бенуа, и его голова бессильно падает на бетонный пол.
— Вот и хорошо, Бен… Очень хорошо! Пожалуйста, расскажи мне об Орелии…
В этом «пожалуйста» чувствуется что-то угрожающее. Лидия продолжает ласкать свою парализованную и потерявшую дар речи жертву, касаясь пальцами его щеки, покрытой пробивающейся щетиной.
— Завтра — канун Рождества, Бен… Ты сможешь узнать, насколько тяжело встречать Рождество вдалеке от дорогих тебе людей. Ты наконец почувствуешь то, что чувствую я в течение вот уже пятнадцати лет.
Она садится на пол, вытягивает ноги и располагается так, чтобы голова Бенуа лежала у нее на ноге чуть повыше колена.
Узник открывает глаза, но, встретившись с ней взглядом, опять закрывает их.
— Я вижу, Бенуа, у тебя нет желания со мной о чем-нибудь поболтать… Ну что ж, тогда отдохни…
Лидия наклоняется и целует его в лоб.
— Я приду завтра.
Она поднимается на ноги, и голова Бенуа снова оказывается на полу. Он по-прежнему лежит абсолютно неподвижно.
Лидия закрывает дверь и, приблизив лицо к прутьям решетки, бросает на него еще один взгляд. Затем она медленно поднимается по ступенькам.
Зайдя в жилую комнату, она выпивает бокал крепкого алкоголя, а затем ложится на старенький диван.
Как раз лицом к лицу с Орелией.