Клык преодолел страх, еще немного подвинул каменную крышку, повернулся к шефу и спросил:
– Что теперь?
– Теперь вот что… – Колдун подошел к нему вплотную и вдруг внезапно выверенным деловитым движением вонзил сзади в шею узкое лезвие стилета.
Клык не почувствовал боли. Ему только стало удивительно холодно. Он попытался поднять руку, потянуться к своему оружию, но руки его не слушались, да и ноги стали словно ватными. Клык обмяк, как тряпичная кукла, и повалился в саркофаг, поверх лежащего там покойника.
Упав, он оказался на спине и увидел склонившегося над ним Колдуна.
– За… за что? – хотел он спросить шефа, но язык его тоже не слушался, из горла вырвался только едва слышный хрип.
Однако Колдун каким-то непостижимым образом понял этот невысказанный вопрос.
– За что? – переспросил он задумчиво. – А за то, что камушки мои видел. И блеск их в глазах у тебя отразился. А ежели так – стал ты мне опасен. Ради этого блеска много людей погибло… мог этот блеск и тебя с ума свести… нельзя мне было тебя на этом свете оставить. Прости, Клык, но никак нельзя.
С этими словами Колдун задвинул крышку саркофага на место, оставив своего телохранителя в темноте.
В кромешной темноте, рядом с давно истлевшим покойником. Впрочем, ненадолго.
Клыку показалось, что костлявые руки покойника сжались у него на горле, как это бывало во сне. Он попытался вскрикнуть, чтобы проснуться, но не проснулся, а, наоборот, заснул самым глубоким на свете сном. Сном без сновидений и без пробуждения.
Закрыв крышку саркофага, Колдун несколько долгих секунд простоял над ним. Он знал, что после такого удара Клык не проживет и минуты, но все же хотел еще немного подождать. Наконец из-под каменной крышки донесся последний хрип, и все затихло.
Колдун подошел к выходу из склепа. На старом лесном кладбище он спрятал машину с полным бензобаком – на случай такого вот неожиданного побега. Правда, Колдун рассчитывал на помощь своего телохранителя, но после непредвиденного случая с бриллиантами на Клыка нельзя было положиться. От него можно было ждать удара в спину.
Так что все, что ни делается, – все к лучшему…
Колдун нажал на проржавленную дверную ручку, и дверь склепа со скрипом отворилась.
И тут же совсем рядом раздался голос:
– Здорово, Колдун!
Четыре черных джипа свернули с шоссе, проехали по лесной дороге около двух километров и остановились. Геннадий, который сидел в первом джипе и лично руководил операцией, разложил на коленях крупномасштабную карту и поднес к губам переговорное устройство. Хотя до объекта было еще довольно далеко, он инстинктивно понизил голос и проговорил: