Дарэм уменьшил темп демонстрации, так что сине-белое мерцание превратилось в череду стробоскопических вспышек, а затем в равномерное чередование красок. Внешние процессоры сооружали копии самих себя; синий цвет на картинке изображал уже законченные, работающие, машины, белый – готовые наполовину. Каждый синий слой наращивал поверх себя белый, который вдруг синел, и всё начиналось заново. Оболочка вселенной появлялась на свет с инструкциями построить поверх себя ещё один слой, точно такой же, включая копию тех же инструкций, а потом ждать дальнейших указаний, которые должны были поступить из центральной части.
Дарэм увеличил масштаб в двести раз, ещё замедлил скорость и сменил изображение, так что теперь оно показывало отдельные клетки автомата в виде символов с цветовой кодировкой. Процессоры из невыразительных синих и белых кубиков превратились в причудливые разноцветные трёхмерные лабиринты, прямоугольные кружева, оживлённые искорками света.
В корчах самовоспроизводства каждый процессор на глазах выпускал сотни пар красно-зелёных проволочек «арматуры», тянувшихся в окружающее пустое пространство, пока они не достигали одной и той же запрограммированной длины, после чего вдруг поворачивали на сто восемьдесят градусов и начинали расти в противоположном направлении. Поблёскивая причудливо движущимися бороздками, проволочки метались туда-сюда от поверхности материнского компьютера к невидимой границе и обратно, пока целиком не заполняли это пространство, словно какой-то странный электронный шёлк, сам собой соткавшийся в плотный кокон.
При большом увеличении проволочки превращались в длинные цепочки клеток со стрелочками на концах, частично раскрашенных в яркие оттенки, обозначающие «активированные» состояния. От стрелки к стрелке перемещались блестящие полоски: чередующиеся тёмные и светлые участки представляли собой зашифрованные двоичным кодом схемы дочерних машин, извлечённые из центральной памяти.
Темп ещё замедлился, и процесс стало возможным рассмотреть в деталях. Всякий раз, как световой импульс достигал конца проволоки, прозрачный «вакуум» нулевого состояния трансформировался в «зародыш» клетки, обозначаемый невыразительным серым кубиком. Последующие данные сообщали новой клетке, чем она должна стать, – каждый импульс или отсутствие импульса переводили её в чуть иное переходное состояние, приближая к требуемому итогу. Именно по этому принципу проволочки и росли из материнского компьютера, удлиняясь за счёт того, что надстраивали себя на концах.
Заполнив целиком объём, который будет занимать дочерняя машина, проволочки начинали укорачиваться, шаг за шагом проходя обратный путь и разматывая только что свитый кокон, а за собой оставляя именно то, что требовалось по схеме. Весь процесс выглядел гротескно неэффективным – на выращивание и втягивание проволочек уходило куда больше времени, чем на постройку самих клеточек дочерней машины, но именно благодаря этому правила функционирования автомата оставались максимально простыми.