ни в каком смысле.
– Они будут счастливы, верно? Время от времени? По собственным странным причинам?
– Да, но…
– Это всё, что я есть теперь. Всё, что меня определяет. Так что, когда они будут счастливы – они будут мной.
32
– Семнадцать прошло, один остался.
Чтобы управлять эвакуацией, Дарэм сделался спокойным и деловитым. Мария, по-прежнему не модифицированная, смотрела (при этом её подташнивало от облегчения), как он распаковывает Ирен Шоу, её семьсот миллионов отпрысков и их окружение, которого хватило бы на четыре планеты, во вновь создаваемый и пухнущий «Эдемский сад». Плотно сжатый мгновенный срез всей цивилизации перетекал по путям, созданным Дарэмом в обход находящегося под подозрением инфоцентра, – по целой дюжине независимых маршрутов, проверяемых и перепроверяемых на каждом шагу, пока не пересекал барьер, за которым выковывался новый Элизиум.
Пока не было никаких признаков, что разрушение решётки распространяется, но последнее заседание Городского совета выделило Дарэму всего шесть часов Стандартного Времени на сборку и запуск нового семени. Мария была поражена, что его вообще назначили на эту работу, учитывая, что его тайный визит на планету Ламберт катализировал катастрофу (элизиане оставили – бессознательно – включенной программу слежения, чтобы мониторить его действия и взять дело на себя, потерпи Дарэм неудачу). Но ведь это он построил и запустил Элизиум, и, очевидно, они доверяли ему более, чем кому бы то ни было в деле спасения из распадающейся вселенной, так же, как когда-то он спас их основателей с легендарной разлагающейся Земли.
Двое из трёх основателей-отшельников – Ирен Шоу и Педро Каллас – откликнулись на аварийные сигналы, посланные в их пирамиды из инфоузла. Несмотря на тысячелетия молчания, они не отрезали полностью свои миры от информации из остального Элизиума.
А вот Томас Риман отрезал.
Мария взглянула на часы в окне интерфейса: у них осталось четырнадцать минут.
Несколько часов назад Дарэм запустил программу, предназначенную для взлома пирамиды Римана. Ему удалось создать новые соединения с процессорами, но без личного кода Римана любые переправлявшиеся туда инструкции игнорировались, а каждая неудачная попытка включала временный блок, так что перебрать все возможные комбинации из девяносто девяти цифр не удалось бы. Поэтому Дарэм дал указание метапрограммисту выстроить ТНЦ-машину, которая вырезала бы один из процессоров Римана, расчленила его и подвергла тщательному досмотру содержимое памяти, чтобы вычислить код по содержащимся внутри зашифрованным тестам.