— Да, ну, — услышал я за спиной, — он же старый.
Девчонки захихикали.
Мы простояли еще минут пять и наконец поехали. Я с интересом смотрел по сторонам. Город почти не изменился, старый рынок закрыли, а на его месте построили торговый центр, покрасили здание банка и вставили в окна стеклопакеты, наверно, единственные во всей округе. Магазины стояли на прежних местах, кафе «Снежинка» сменило вывеску, и Ленин возле школы, по-прежнему, куда-то указывал вытянутой рукой.
Я вышел на четвертой остановке, немного прошел по шоссе, обогнул бетонный забор и свернул в боковую улицу, застроенную одноэтажными деревянными бараками. Раньше здесь жили рабочие красильной фабрики, но после того, как ее закрыли в 90-е, многие здания оказались заброшены и потихоньку разрушались. Дорога привела меня к продуктовому магазину и стоящим в ряд трехэтажным домам с большими окнами. Когда-то этот район назывался «Берлин», потому что после войны его строили пленные немцы.
Я вошел в пропахший кошками подъезд, поднялся по лестнице и остановился на последнем этаже перед старой деревянной дверью, выкрашенной в коричневый цвет. Таких дверей на лестничной площадке было всего две. Я нажал на древний электрический звонок, от которого куда-то в глубину дома уходили перекрученные толстые провода. Дверь была настолько тонкой, что я отчетливо слышал звонок, словно сам находился в квартире.
Где-то далеко раздалось шлепанье маленьких ног, щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге стояла девчонка лет десяти в смешном халате с жирафами.
Казалось она совсем не удивилась моему визиту, но в квартиру не пустила, а уставилась на меня большими голубыми глазами.
— Привет, — сказал я.
— Привет, — ответила девочка и сунула в рот грязный палец.
— Машка, егоза, — раздался звонкий голос, — кто тебе разрешал открывать дверь?!
Из дверного проема выскочила крупная седая женщина в халате, на бегу вытирая руки вафельным полотенцем.
— Добрый день, тетя Нора, — сказал я и поставил чемодан на пол.
Собственно, Нора Петровна не была моей родственницей, но все мое детство прошло рядом с ней. В восьмидесятом году непутевые родители отправили меня к тетке, с которой я прожил десять лет, в квартире, напротив. Она дружила с Норой и женщины по очереди занимались моим воспитанием, кормили борщом и пирогами, водили на речку купаться. Моей тетки давно не было в живых. Свою крошечную квартиру, в старом кирпичном доме, она завещала мне, и к Норе Петровне я зашел за ключами.
— Витя! — соседка всплеснула руками, — неужели приехал? Вот уж не ждала, не гадала!