Во многих отношениях это место не так уж сильно отличалось от лесных складов, которые они покинули не так давно. Длинные прямоугольные бараки из камня, скорее преобразованные, чем выстроенные вручную, походили на громадные каменные бруски. Однако сбоку у каждого имелось еще несколько комнат для сержантов, с отдельными выходами наружу. На стенах были нанесены символы взводов, располагавшихся здесь прежде. Людям Каладина придется их закрасить.
– Моаш, – позвал Каладин. – Шрам, Тефт.
Трое мужчин подбежали к нему, разбрызгивая лужи, оставленные штормом. Они носили одежду мостовиков: простые штаны до колен и кожаные жилеты на голое тело. Шрам оставался на ногах, несмотря на рану на ступне. Он явно прилагал усилия, чтобы не хромать. Пока что Каладин не приказывал ему оставаться в постели – рана не так уж плоха, а ему нужен этот человек.
– Хочу посмотреть, что у нас есть, – сказал Каладин, уводя их от барака.
Строение вмещало пятьдесят человек и полдюжины сержантов. По обеим его сторонам располагались другие бараки. Каладину выделили целый квартал в двадцать бараков, чтобы разместить его новый батальон бывших мостовиков.
Двадцать бараков. Тот факт, что Далинар смог так легко найти для них столько места, подтверждал ужасную правду – цену предательства Садеаса. Тысячи мужчин погибли. И действительно, у некоторых бараков работали женщины-писцы, руководя паршменами, выносившими кучи одежды и других личных вещей. Имущество погибших.
Многие из этих писцов ходили с покрасневшими глазами, измотанные, старающиеся сохранять самообладание. Благодаря Садеасу появились тысячи новых вдов и, вероятно, столько же сирот. Если бы Каладину была нужна еще какая-то причина, чтобы ненавидеть этого человека, он мог отыскать ее здесь, выраженную в страданиях тех, чьи мужья доверились Садеасу на поле боя.
Для Каладина не существовало греха большего, чем предательство союзников в битве. Кроме, может быть, предательства своих собственных людей – их убийства после того, как они рисковали жизнями ради твоей защиты. Каладин почувствовал мгновенную вспышку гнева при мысли об Амараме и о том, что совершил светлорд. Рабское клеймо словно горело на лбу.
Амарам и Садеас. Двое людей в жизни Каладина, которые рано или поздно должны заплатить за содеянное. И желательно, чтобы плата была серьезной.
Каладин продолжал шагать вместе с Тефтом, Моашем и Шрамом. Те бараки, что медленно освобождали от личных вещей, также заполнились мостовиками. Они во многом выглядели как мужчины из Четвертого моста – те же жилеты и штаны до колен. И все же, в каком-то другом смысле, они не могли выглядеть менее похожими на мостовиков из Четвертого. Лохматые, с бородами, которые не стригли месяцами. Их опустевшие глаза, казалось, почти не моргали. Сгорбленные спины. Лишенные выражения лица.