– Свобода, – ответил Сигзил, прежде чем Каладин успел вставить хоть слово. – Этот глиф означает «свобода».
– Меньшие по размеру над ним, – произнес Каладин, – дата, когда тебя освободили, и имя того, кто это сделал. Даже если ты потеряешь приказ о своем освобождении, любой, кто попытается лишить тебя свободы за побег, легко отыщет доказательство, что ты не раб. Они смогут обратиться к писцам Далинара Холина, у которых хранится копия твоего приказа.
Хоббер кивнул.
– Все хорошо, но этого недостаточно. Добавьте к татуировке «Четвертый мост». «Свобода, Четвертый мост».
– Ты подразумеваешь, что тебя освободили из Четвертого моста?
– Нет, сэр. Меня освободили не из Четвертого моста. Меня освободил он сам. Я не променяю время, проведенное в нем, ни на что другое.
Бред. Четвертый мост олицетворял смерть – множество мужчин погибло во время переноски проклятого моста. Даже после того, как Каладин решил спасти людей, он потерял слишком многих. Хоббер был бы глупцом, не воспользовавшись возможностью улизнуть.
И все же он упрямо досидел до конца, пока Каладин рисовал соответствующие глифы для татуировщицы – спокойной крепкой темноглазой женщины, выглядевшей так, будто она могла поднять мост в одиночку. Устроившись на сиденье, она начала добавлять два глифа на лоб Хоббера, прямо под глиф свободы. Женщина работала и снова объясняла, что татуировка будет болеть несколько дней и как Хоббер должен заботиться о ней.
Во время нанесения новых татуировок ухмылка не сходила с его лица. Настоящая глупость, но остальные согласно кивали, похлопывая Хоббера по руке. После Хоббера его место быстро занял Шрам, нетерпеливо потребовавший такой же набор татуировок.
Каладин отступил назад, сложив руки на груди, и покачал головой. Снаружи палатки шумел рынок, совершались покупки и продажи. «Военный лагерь» был настоящим городом, выстроенным внутри огромного каменного образования, похожего на кратер. Война, продолжавшаяся на Разрушенных равнинах, привлекла торговцев всех мастей наряду с лавочниками, художниками и даже семьями с детьми.
Моаш с озабоченным лицом стоял неподалеку, наблюдая за татуировщицей. Не только у него в бригаде мостовиков не имелось рабского клейма. Отметины не было и у Тефта. Они стали мостовиками, формально не будучи рабами. Подобное часто случалось в лагере Садеаса, бригады мостовиков были наказанием, которое настигало за любой проступок.
– Если у вас нет рабского клейма, – громко объявил Каладин людям, – вам необязательно делать татуировку. Вы по-прежнему одни из нас.
– Нет, – ответил Камень. – Я сделаю себе эту штуку.