Когда высохла последняя линия, перед ней проявился узор. Она услышала отчетливый, словно в облегчении, вздох от листа бумаги.
Шаллан подпрыгнула, выронив листок, и бросилась к койке. В отличие от виденного раньше, рельеф не исчез. Он покинул лист бумаги, отделившись от повторяющего его линии рисунка, и переместился на пол.
Никак иначе описать это она не могла. Каким-то образом узор переместился с бумаги на пол. Подобравшись к ножке койки, он обвился вокруг нее, забравшись вверх, на одеяло. Сказать, что под одеялом что-то двигалось, значило бы лишь грубо описать происходящее. Линии, слишком отчетливые, не растягивались. Любой другой предмет под одеялом казался бы просто бесформенной массой, но этот был вполне четким.
Узор приблизился. Он не выглядел опасным, но Шаллан обнаружила, что все еще дрожит. Узор перед ней отличался от символоголовых на рисунках, но в то же время каким-то образом был таким же. Плоская копия без тела и конечностей – абстракция одного из них, так же, как круг с несколькими линиями мог быть изображением человеческого лица.
Эти существа ужасали, пугали Шаллан во сне, заставляли беспокоиться о том, что она сходит с ума. Поэтому когда одно из них подобралось ближе, она выпрыгнула из койки и отбежала так далеко, насколько позволяла маленькая каюта. Затем с сердцем, колотящимся в груди, девушка толкнула дверь, чтобы сходить за Джасной.
Шаллан обнаружила женщину сразу за дверью. Джасна тянулась к дверной ручке, ее левая рука была сложена перед собой в форме чаши. В ладони стояла маленькая фигурка чернильно-черного цвета в виде мужчины в утонченном модном костюме с длинным сюртуком. Увидев Шаллан, он исчез, растаял тенью. Джасна взглянула на Шаллан, а затем посмотрела на пол каюты, по которому перемещался узор.
– Накинь что-нибудь из одежды, дитя, – проговорила принцесса. – Нам есть что обсудить.
* * *
– Сначала я надеялась, что у нас с тобой одинаковые спрены, – сказала Джасна, сидя на стуле в каюте Шаллан.
Узор оставался на полу между нею и девушкой, которая лежала на животе на койке, подобающе одетая в накидку поверх ночной рубашки, с тонкой белой перчаткой на левой руке.
– Но, конечно же, это было бы слишком просто. В Харбранте я начала подозревать, что мы принадлежим к разным орденам.
– Орденам, ваша светлость? – спросила Шаллан, робко тыча карандашом в узор на полу.
Тот шарахался в сторону словно испуганное животное. Шаллан была очарована тем, как из-за него поверхность пола становилась рельефной, хотя отчасти не хотела иметь никакого дела ни с ним самим, ни с его неестественной, сложной для глаза геометрией.