Дальше все пошло по много раз отработанной схеме. Ворвавшись в помещение, Петрович сбил с ног вставшего ему навстречу мужчину и перепугал юркнувшую в смежную комнату женщину. До того прикрывавший прапорщика со спины Немирович метнулся за ней следом. Раздался тоскливый, тут же оборвавшийся вой-вскрик. Пожилой афганец, сбитый Петровичем с ног, попытался подняться, но новый толчок поверг его обратно на пол. Тяжело отдуваясь, из соседнего помещения появился Немирович, тащивший пытавшуюся спрятаться там женщину. Его автомат был заброшен за спину. Правой рукой капитан закрывал женщине рот, а левой, приподняв, прижимал женщину к себе. Она вырывалась и все пыталась лягнуть его пятками.
В комнату ввалились еще двое – Седых и Абрамов.
– Роман, осмотреть все! Быстро! – скомандовал Немирович Абрамову и сразу же переключился на Седых: – Гриша, веревку. Вяжи эту дуру, – он указал на женщину, – она мне всю ладонь искусала. Кляп ей, суке, – и видя, что боец замешкался: – ИПП (индивидуальный перевязочный пакет) в рот ей засунь, и нормально.
Седых прошел вперед и принялся суетливо связывать руки и ноги уже покорно молчавшей и даже не плачущей женщины. Все это время Маулан Сами-уль-Хак лежал на полу, не предпринимая никаких действий, и только выпученными от изумления глазами пялясь на вторгшихся в его дом незнакомцев, огромные очки которых придавали им вид инопланетных пришельцев. Вернулся обошедший все комнаты Абрамов.
– Чисто, только это, – доложился он, протягивая Банникову старый АКМС и гораздо более новую – американскую разгрузку. Петрович присвистнул от удивления, но ничего говорить не стал.
– А с этим что? – закончив вязать женщину, спросил Седых и недвусмысленно провел ладонью по горлу.
– Придурок, – бросил Петрович, – связывай давай. – И задумчиво глядя по сторонам, вздохнул: – Вот незадача, куда он, сукин сын, блоки управления спрятал? Что теперь здесь все кверху тормашками переворачивать?
Вопрос повис в воздухе.
– Подставляй руки, вязать буду, – потребовал Седых, покачивая веревкой перед лицом лежащего афганца. Тот вытаращился на снайпера, сглотнул подступивший к горлу комок, при этом его острый кадык резко дернулся и, приподнявшись на локте, подал вдруг голос:
– Шурави? – спросил он, выдавливая из себя, казалось бы, давно забытое и не нужное слово.
– Шурави? – бросив взгляд на Банникова, переспросил Григорий, услышавший незнакомое слово. – Это что значит?
Петрович усмехнулся и пояснил:
– Советский, русский, мы, значит. Помнит еще гад. Душман поди.
А афганец, пользуясь тем, что его больше не трогали, приподнялся и сел.