Наиболее непосредственные шаги для подготовки подобного просвещения «кто-против-кого» были предприняты Луи Альтюссером при обсуждении различий между марксистской материалистической диалектикой и диалектикой Гегеля в целом и в разработке идеи «сверхдетерменированного противоречия» в частности[16]. Противопоставление кумулятивной интериоризации и «простоте» гегелевского противоречия децентрированности противоречия марксистского (и особенно ленинского), детерминированного аккумуляцией гетерогенных и сохраняющих свое различие инстанций и факторов, призвано ответить именно на вопрос о возможности «не-патерналистского» выявления основного конфликта: то есть о таком способе его выявления, который не редуцирует всей множественности локальных противостояний к пред-заданному и заранее известному всезнающему теоретику - «главному противостоянию». Догматик, которому заранее известно, что «все дело в классовой борьбе», смотрит сквозь реальность - или всегда судит ее с точки зрения того, чем, как ему известно заранее, она должна являться. Противоположный взгляд видит только множественность локальных стычек, отказываясь от попытки увидеть их как эпизоды общей борьбы, - отказываясь не в последнюю очередь из-за того, что подобная попытка как раз предполагает редукцию всего богатства содержаний реальных противостояний к голой рассудочной схеме.
«Сверхдетерминация» предполагает возможность выхода за границы, очерчиваемые этой альтернативой: по утверждению Альтюссера, основной чертой материалистической диалектики является именно ее способность выявлять основной конфликт - однако при это осуществлять это средствами «конкретного анализа конкретных обстоятельств». Марксистское извлечение «рационального зерна», скрывающегося под «мистической оболочкой» гегелевской диалектики как раз и означает освобождение гегелевского противоречия от его «простоты» - от того факта, что, хотя оно проявляется в различных сферах культурной и материальной жизни, хотя и включает в себя все предыдущие стадии развития, все эти проявления остаются внешними для его «единственной и простой силы».
«Будучи кругом кругов, сознание имеет лишь один центр, и только он его детерминирует: поэтому ему необходимы круги, имеющие иные, нежели оно само, центры, то есть децентрированные круги, для того чтобы оно в самом своем центре могло быть затронуто их воздействием, короче говоря, для того чтобы его сущность могла быть сверхдетерминирована ими»[17]. Именно это требование «затронутости внешними центрами», не-коллапсирования в предзаданную простоту и остается невыполненным у Гегеля. И именно этот коллапс является определяющим для идеалистического характера гегелевской диалектики: «вся конкретная жизнь того или иного народа должна рассматриваться в качестве овнешнения-отчуждения одного внутреннего духовного принципа, который в конечном счете есть не что иное, как наиболее абстрактная форма самосознания этого мира: его религиозное или философское сознание, то есть его собственная идеология»