— А ты про себя забыла? — ухмыльнулся Федор.
Фрося сорвалась с места и со всего размаха влепила ему пощечину. Тот пулей вылетел из комнаты. Валентина Петровна подождала, когда доярки угомонятся и закрыла собрание фразой:
— На коровах не забудьте мелом сделать пометку.
Настя, обескураженная, что и ей придется отдать пять телок, пошла в коровник. Она остановилась посредине и с болью окинула взглядом стойла. За полгода работы она так привыкла к своим животным, что при мысли сдать кого-то из них на мясокомбинат, ей стало плохо. Она медленно пошла вдоль стоек. Подходя к каждой корове, глядя в ее словно человеческие глаза, отрицательно качала головой: «Нет, тебя я не отдам!» Дойдя до конца, она так и не пометила ни одну корову. Вечером к ней заглянула Валентина Петровна.
— Ты отобрала коров?
— Нет.
— Почему?
— Не могу. Мне их жалко.
Валентина Петровна хотела строго отчитать, но, увидев печальные глаза девушки, передумала.
— Настя, я понимаю, что тебе их жалко, но ничего не поделаешь. Показывай, я сама сделаю отметки.
— Не могу! — Настя заплакала и выбежала на улицу.
Валентина Петровна пошла вдоль стоек и сама стала мелом помечать коров. Когда она ушла, Настя вернулась в коровник и стерла все отметки.
На следующий день к ферме подошли машины. Настя с напряжением ждала, когда придут за ее коровами. В дверях показались трое мужчин. Один из них подошел к ней.
— Показывай, которых надо везти.
Настя, словно набрав в рот воды, молча смотрела на него.
Мужик нахмурился.
— Что молчишь? Показывай.
Настя стояла неподвижно.
Тот повернулся к товарищу.
— Вася, позови заведующую.
Спустя минут десять пришла Валентина Петровна. Обойдя коров, она не увидела на них отметок. Не глядя на Настю, стала показывать, каких надо выводить. Настя пошла в операторскую, села на кушетку и тихо заплакала. Она не заметила, как вошла Валентина Петровна. Та села рядом и обняла ее за плечи.
— Мне тоже жалко их, но ты сама прекрасно знаешь, что это не от нас с тобой зависит.
Незаметно пролетел первый весенний месяц. На деревьях набухали почки и солнце все теплее и теплее согревало землю. Но весна не радовала Настю. Буквально на глазах таяла мать.
Однажды Настя рано вернулась с работы. Поднимаясь на веранду, она услышала громкий стон матери. Настя забежала в дом. Мать лежала на боку. Она подскочила к ней, повернула к себе.
Та, безжизненными глазами глядя на дочь, пыталась что-то сказать, но лишь пошевелила губами. Настя, вытирая полотенцем ее потное лицо, плача, произнесла:
— Мамочка, потерпи! Я сейчас за «скорой» сбегаю!
— Укол… — с трудом прошептала Елена Николаевна.