А Творимир? Не будь Вячко прав, он тоже давно вернулся бы. Значит, некого ждать. И этой ночью зверь должен встретить свою смерть – иначе ее встретят другие. Вячко говорит, что Эйнар проболтался священнику. А тот наверняка уже разнес это по всему городу или разнесет в ближайшие дни – и тогда у Харальда будет право распорядиться шотландским гостем по собственному усмотрению. За себя бояться смысла нет, но Ульф? Его величество? Шотландия? Норманнам дай только повод, да и Кеннет Мак-Альпин убийство первого советника им с рук вряд ли спустит. Выхода нет. Остается надеяться только на то, что «последний удар», как его назвал Вячко, он же и нанесет. «Я вряд ли смогу, с одной-то рукой», – подумал Ивар и скрипнул зубами. Он опять себе врал. Уже который раз.
Лорд, сжав кулаки и сморщившись от боли, открыл глаза. Увидел все то же – осточертевший снег, летящий с неба, теряющийся за его зыбкой пеленой город… И улицу, которая уже не была такой пустынной. Кто-то поднимался по дороге прямо ему навстречу. «Творимир?» – мелькнула безумная мысль, но надежда умерла, едва успев родиться: выплывающая из снегопада размытая фигура не принадлежала воеводе. Она была вообще какая-то странная, слишком широкая и непропорциональная. К тому же, как, приглядевшись, понял Ивар, у нее было две головы.
А ног почему-то шесть.
Сощурившись, лорд Мак-Лайон шагнул вперед и нахмурился. Он вспомнил рассказ Творимира о каком-то бугае, что терся у дверей. Тот, конечно, был один, а этих двое… Советник мельком оглянулся назад, заметил маячащего за спиной караульного, открыл рот, чтобы позвать, но его опередили.
– Ивар!
Он споткнулся. И, не веря своим ушам, сделал еще один шаг вперед – неуверенный, словно на ощупь. Этот голос!..
– Ива-а-ар!
Ветер донес новый крик, в котором мешались радость и слезы. От темной двухголовой фигуры отделилась третья – маленькая. Не фигура даже, а фигурка. Без плаща, с непокрытой головой, женская… Ноги советника приросли к земле.
– Нэрис? – глухо пробормотал Ивар. И медленно вытянул руку – словно желая хоть кончиками пальцев коснуться чудесного видения, подарком судьбы взявшегося из ниоткуда.
А видение, метя снег рваным подолом, вихрем взлетело к воротам и с громким всхлипом повисло у него на шее.
В котелке, подвешенном над очагом, бурлил ягодный взвар. На столе громоздились пустые миски, исходили горячим паром кружки в руках. Темная комнатка, еще недавно такая пустая и холодная, словно ожила. И огонь горел жарче, и голоса звучали громче, и жизнь уже не казалась такой пропащей.