Конечно, если принимать Лекарство, мысли уходят. Тогда просто проваливаешься в сон и спишь до самого рассвета, и все хорошо. Но на следующее утро раскалывается голова. Поэтому Том научился заталкивать белую таблетку за щеку и держать там, пока не появится горьковатый вкус на языке. Но к тому времени Том уже обычно находился вне поля их зрения и мог незаметно выплюнуть Лекарство.
Больше никто так не делал. Даже Хана. Во всяком случае, Том ничего такого не замечал. Все привыкли слушаться и подчиняться, все до единого. Не будешь слушаться — тебе же хуже. Вызовут на Базу — и крышка: больше, может, и не вернешься. И все тут же о тебе забудут. Когда кто-то один вдруг исчезал, для других его словно никогда не существовало. А если никто не знает, что ты существуешь, то есть никто вообще не помнит, что ты когда-то был, — значит, тебя просто нет, и все. И никогда не было.
Но Том отличался от остальных. Он точно это знал. «Я не такой, — твердил он себе по ночам, когда не мог заснуть. — Я стараюсь, я пытаюсь что-то вспомнить. Я хочу вспомнить. Я вспомню».
Он в одиночестве вернулся в Скорлупу. Едва успел сунуть руку под матрас, дотронуться пальцами до выпавшей кафельной плитки, под которой скрывался его секрет, как снаружи послышались голоса. Том отдернул руку, поправил матрас и вышел к остальным.
Хана проводила положенный допрос.
— Ты кто — Остаток или Вылупок?
Новенький сглотнул и промямлил, уставившись в землю:
— Не знаю.
— Небось даже не знаешь, какая между ними разница, — презрительно бросила Хана.
— Оставь его в покое, — буркнул Том. — Зачем это надо?
— Вылупок, — объявила Хана. — Только глянь на его глаза, на кожу. Вон какая она гладкая. — Новенький еще ниже опустил голову и даже прикрыл глаза, словно стыдясь, что они у него такие большие и такие голубые. — Остатки — все в пузырях!.. Как Гранах, — добавила Хана.
Гранах густо покраснел, и волдыри на его лице будто загорелись изнутри. Он тоже опустил голову, чтобы не видеть, как все на него уставились.
«Это неправда, — подумал Том. — Не все. У меня нет никаких пузырей». Но, как всегда, промолчал.
— Имя-то хоть у тебя есть? — грозно допытывалась Хана.
— Не знаю, — ответил новенький обреченно.
— Можно пойти спросить, — предложил Дуду.
— Ты же знаешь, они там не любят вопросов… Будем звать его Ноль, — решила Хана. — Раз он ничего не знает.
Ребенок поднял на Хану благодарный взгляд.
— Ноль? — с надеждой переспросил он и тут же закивал и повторил более уверенно: — Ноль.
Том едва заметно покачал головой. Никто этого не увидел, потому что он стоял чуть поодаль, сзади.