Сдав «Надежде-прим» две с половиной тыщи баксов, и не обнаружив среди своих знакомых ни одного похожего на него… идиота, Санек так и не получил ни копейки. «Нюшки», кажется, были готовы на все, но что возьмешь с голой бабы!
«Нюшки» божились, что если бы кто-нибудь, да вот хотя бы и он сам, дал им искомую сумму, они без раздумий позволили бы втянуть себя в любую, самую рискованную игру. Но кто же им че даст!
А сам господин Мокров весь этот судьбоносный день вместе с овчаркой Соней как угорелый носился по своему культурно-оздоровительному центру перед очередным заездом на выходные. Телевизор не включал, газет не читал, в черный омут Кисегача не глядел.
Звезды над «Родничком» к вечеру густо замело тучами. И лес за озером темнел как-то не так. И как-то не так дул со станции пропахший мазутом холодный ветер. И как-то не так противно скрипели сосны. Одно слово — заосенняя пора! И ложиться в недогретую супругой постель ох как не хотелось!
— Ну че, Соня! — бодрясь, окликнул он овчарку. — А слабо тебе сейчас искупаться в Кисегаче?
— Че я — бешеная?! — угревшись у его ног, в полудреме подумала Соня. — Купайся сам!
Но из уважения к хозяину промолчала.
Подумала ли Соня вслух или Мокров услышал ее внутренний голос, но ему вдруг безумно захотелось пойти на озеро, и не то, чтобы искупаться — от одной мысли о ледяной в это время года преисподней Кисегача у маленького генерального директора «Родничка» мозги превращались в ледышку, но хотя бы просто постоять на его берегу и, надышавшись космических потоков, почувствовать себя крошечной Деткой Вселенной. Порфирий Иванов, наверное, был бы несказанно удивлен таким отчаянным мыслям своего слабонервного ученика.
Как бы то ни было, но Мокров к величайшему неудовольствию Сони миновал свой служебный домик и свернул на тропинку к Кисегачу. Скучно ворча, Соня поплелась следом.
Мокров шел, не оборачиваясь, но если бы обернулся, не увидел бы позади себя ничего, кроме желтых звериных глаз, похожих на крошечные, в зловещей морозной дымке, луны. Не дойдя десятка метров до пляжа, он вдруг остановился, дождался пока Соня привычно подставит мохнатую голову под его ладонь и глубокомысленно произнес:
— А знаешь, Соня, я ведь, кажется, уже того… миллионер! А ты, значит, собака миллионера! И, значит мы с тобой уже представляем кое для кого определенный интерес! А это того… А ты говоришь…
Соня удивленно повела ушами: и ничего такого она не говорила! Но… хозяину видней!
— Куплю тебе новый ошейник! — неожиданно порадовал ее Мокров. — С позолоченными шипами! И будешь ты жить долго и умрешь со мной в один день!