Пун пожал плечами.
— А какая вам разница? Проверьте снова. Поглядите, какой процент выживаемости среди его пациентов. Вот что должно вас волновать. Что с того, что партнеры его ненавидят? Подумайте почему. Я вам скажу. Партнеры ненавидят его потому, что он забирает себе самых безнадежных пациентов, тех, кто готов заплатить больше всего, — ведь он может вылечить их, а другие нет. Может, он самый прекрасный человек в Джакарте. Кому какое дело? Если он справится с работой, вы будете жить. Что еще вы хотите получить за свои деньги? Хотите, чтобы он обнял вас и поцеловал после операции?
Майер обдумал слова Пуна. Джакарта была финальной точкой. Пришло время либо лечь под нож, либо вернуться домой и умереть. Он притронулся к шее, к ожерелью Дианы, и выпалил:
— К черту.
Майер прижал к карточке большой палец и произнес пароль — ругательство, точно выражавшее его отношение к миру, к жизни и к тому, что случилось с ним. Карта вспыхнула, окрасившись в светло-зеленый цвет. Майер разломал ее пополам и протянул одну половину Пуну, а вторую оставил себе.
— Если я выживу, вы получите вторую половину карточки и сможете снять деньги. Если я умру, не получите ничего — в моем завещании я велел пожертвовать все на благотворительность, — предупредил посредника Майер.
Пун кивнул, и половинка карточки исчезла в его кармане.
— Где имплант? — спросил он.
— В больничном морге. Вот разрешение извлечь его, — сказал Майер, пересылая файл Пуну.
Пун проверил свой мобильник и перевел взгляд на Майера.
— Я думал… я полагал, что это новый имплант.
— Она моя сестра. У нас, у всей семьи, один и тот же генетический дефект. Спонтанная мутация, доставшаяся нам от родителей.
Пун передернулся. Спонтанные мутации были, как правило, хуже всего.
Майер смотрел на Пуна. Он чувствовал, что слишком устал для дальнейшего перетягивания каната.
— Двадцать пять лет назад врачи начали находить у моих сестер и братьев аневризмы. Всей моей родне пришлось делать операции, одному за другим. Им вставляли импланты, чтобы усилить организм и убрать аневризмы.
— Они вылечились? — спросил Пун.
— Нет, они все равно умирали. Импланты были слишком примитивными — просто трубки, упрочнявшие слабые сосуды. Болезнь обрастала их, и сосуды рвались где-то в другом месте.
Нам нужен был умный имплант — что-то, способное анализировать течение болезни изнутри и принимать контрмеры. Что-то более сообразительное и гибкое. Мы знали, что болезнь придет за нами, так что Диана поступила на факультет биоинженерии, а я занялся программированием ИИ для медицины, — пояснил Майер. — Наши первые пять имплантов оказались неудачными.