— Джон Сент-Джон... не звучит, — вздохнул Юджин. — А можно поменять имя?
— Конечно. Вот будете оформлять документы, тогда и...
Мальчика назвали Рудольфом в честь деда Юджина.
*
— Юджин, а мы скажем ему правду? — спросила Джейн, когда они везли ребенка домой.
— Конечно, — ответил муж. — Все равно кто-нибудь да проболтается, так лучше уж мы сами... Не прикажешь же срываться отсюда и искать новый дом! Да и на другом месте сразу заметят, что Руди на нас совершенно не похож!
Что верно, то верно: оба Сент-Джона были типичными англосаксами — высокие, худощавые, светловолосые и светлоглазые, а приемыш мог похвастаться иссиня-черными волосами и черными же, не по-детски серьезными большими глазищами. Его легко было бы принять за потомка эмигранта откуда-нибудь из Турции или Греции, если бы не белая кожа и чисто европейские черты лица.
— Ну, значит, скажем, — кивнула Джейн. — А знаешь, я слышала, как соседки болтали: у миссис Дурсль из четвертого дома тоже малыш!
— Да ты что? — поразился Юджин. — А я как-то и не заметил, чтобы она была в положении...
— А это не ее, — пояснила супруга. — Она сказала, ее сестра с мужем на машине разбились, а племянник вот остался, пришлось забрать, все-таки родная кровь. Правда, миссис Дурсль не очень-то этим довольна, ей со своим сыночком хлопот хватает, но куда деваться?
— Может, нам не надо было так далеко ездить? — усмехнулся он. — Взяли бы на воспитание соседского мальчишку...
— Нет, ну что ты. У того все-таки родные есть, а у Руди только мы, — серьезно произнесла Джейн. — Зато они примерно одного возраста, подрастут, будут вместе играть!
*
Руди в самом деле оказался на редкость спокойным и беспроблемным ребенком: говорить он начал еще в приюте, а при неустанной заботе Джейн скоро начал болтать без умолку — ему все было интересно, все хотелось исследовать... Правда, слово "нельзя" он усвоил очень хорошо. Нельзя лезть к горячей плите, нельзя совать пальцы в розетку, соседскую собаку дразнить тоже нельзя... На каждое "нельзя" следовало "почему?", и если родители могли объяснить это доступными ребенку словами, то можно было быть уверенными — Руди запрет ни за что не нарушит.
Огорчало только одно: обещанное старушкой-соседкой чудо так и не случилось, но чета Сент-Джон смирилась с этим. В конце концов, у них был Руди.
— Мама, — произнес как-то он, вдоволь наигравшись с машинками, — а почему я на вас с папой совсем не похож?
Для своего возраста он соображал очень даже неплохо, разговаривал куда лучше многих сверстников, да и фразы строил вполне по-взрослому. Может, потому, что родители сразу зареклись сюсюкаться с ним, а вели себя так, словно Руди, по меньшей мере, лет двенадцать... Правильно они поступили или нет, Сент-Джоны и сами не знали, опыта воспитания детей у них не имелось, но зато теперь супруги радовались тому, что с Руди обо всем можно договориться спокойно, без капризов и истерик, как у других малышей. Они вообще с трудом могли упомнить, когда он плакал не от боли, упав и расшибив коленку, не во время болезни, а от обиды или просто так, чтобы привлечь внимание. Вон, отпрыск миссис Дурсль чуть что, начинал вопить дурным голосом! То мороженого ему не купили, то игрушку... Руди же просто нужно было сказать: "ты съел уже две порции, хватит, не то горло заболит, завтра купим еще" или "я не взяла с собой денег, давай вернемся за этой машинкой потом? И подумай, у тебя ведь есть почти такая же, зачем вторая?" Мальчик честно думал и соглашался, что вторая машинка ему совершенно не нужна, а лучше купить что-нибудь другое, новое и интересное. Можно даже книжку с картинками — они с матерью давно одолели алфавит, Руди вполне уже мог читать по слогам, а уж картинки рассматривать и вовсе обожал.